«Тьфу ты, зар-раза! Опять она здесь!» — услышав резкий «каркающий» крик охранника, Машка сжалась и попятилась.
Каждый вечер с тех пор, как хозяева выставили ее из машины на улицу со словами: «Может, кто-то подберет…» она прибегала к облюбованной помойке за рестораном, где хотя бы один раз в день Машка могла что-нибудь поесть.
Она никогда ничего не просила у людей — пару раз ее пнули так, что боль в ребрах не давала даже толком дышать, не то, что есть… Поэтому найденная «бесхозная» помойка была ее лучшим «приобретением»…
Косясь на хмуро смотревшего на нее, но не выходящего под мелкий дождик «охранника помойки» (как считала Машка), она сделала крюк по двору и зашла с другой стороны.
«Косточки…» — сглотнула слюну Машка и потянула «сладкий» пакет…
«Друг мой… Ах, да ты дама… Не унижай себя отбросами… Мы — это то, что мы едим… читаем… музыка вокруг нас…» — раздался рядом приятный баритон, а прямо к ее носу был протянут бутерброд с умопомрачительно пахнущей колбасой.
Машка подняла удивленные глаза и провыла: «Спаси-и-и-бо-о-о», импозантному седовласому мужчине с тростью. Он, улыбаясь, приподнял шляпу: «Ах, какая терция!!! Вы, мадемуазель, могли бы блистать в нашем театре!»
Машка, завиляв хвостом, ни слова не поняла из того, что сказал этот чудной человек, но быстро, даже не разжевывая, проглотила угощение и потрусила вслед за ним к большому красивому зданию с мраморными колоннами…
***
Она ждала его несколько часов, спрятавшись за одной из них, совершенно не понимая зачем это делает… «Ну, дал вкусной еды… — рассуждала Машка, — сказал добрые слова… ласково смотрел… и что? Он сам по себе, я сама по себе…»
Но уходить, не увидев его вновь, почему-то не хотелось…
— Абсолютные лентяи, лодыри и бездари!!!
Машка встрепенулась — ее человек вышел вместе с другом, раздраженно размахивая руками.
— Лев Наумович, вы слишком требовательны… — успокаивал Машкиного человека собеседник.
Машка высунулась из-за колонны и еще раз провыла: «Спаси-и-и-бо-о-о». Лев Наумович резко развернулся, подбежал к ней и, обличающе ткнув в Машкин нос, сказал: «Вот вам — Мария Каллас!!! Вот тембр, абсолютный слух и исполнение!!!»
Машка растерянно хлопала глазами — ее бывшие хозяева орали и кидались в нее тапками, когда она пыталась петь, а Лев Наумович, невзирая на ее грязную и мокрую шерсть, обнял собаку, прижал к себе и горячо заговорил: «Пойдем, ма шери, покажем этим разгильдяям, что значит настоящее пение!»
***
Вся труппа оперного театра в изумленном молчании смотрела на уличную бродяжку, которую вывел на сцену концертмейстер — Лев Наумович.
«Первую партию!» — крикнул он, и тут зазвучала «Травиата» Дж. Верди.
Машка, окунаясь в прекрасные звуки, закрыла глаза и начала подпевать… Весь мир вокруг нее замер… боль, голод и холод ушли… она пела о любви, счастье и теплом доме…
Когда музыка стихла, потрясенные люди сначала робко, а потом всё сильнее начали аплодировать ей.
«Ты — великое чудо, — растроганно прижал Машку к себе Лев Наумович, — я прошу оказать мне честь называть тебя моей воспитанницей. И… если вы не против, моя Каллас, пойдем домой — нас ждут Прокофьев, Пуччини, Чайковский и Моцарт…»