Его глаза открылись. Мёртвую тишину стерильной палаты сложно назвать исцеляющей. И несмотря на то, что здесь людей возвращают к жизни, выдергивая из вечно голодных и хищных лап смерти, жизнью здесь совсем не пахнет. Сосредоточенно изучая потрескавшийся потолок, он ощущал себя вырванным с корнем деревом, которое оставили погибать на холодном снегу, так как нести дальше не представлялось возможным. Бесцветность и вакуум окружающей обстановки отравляли сознание, но в больничной системе ценностей — это высшее благо. Повернув голову на показатели монитора витальных функций, он вдруг вспомнил, что произошло. Сердцевина агрегата, запертого в левом углу грудной клетки, дала основательный сбой, но пока ещё, возможно, подлежала ремонту. Именно поэтому он находился в этой сверкающей палате, а не в другом отделении. Механизмы, находящиеся в труднодоступных местах всегда тяжело и неудобно латать. И ещё вот беда — инструкции нет, да и срок гарантийного ремонта давно истёк. Остается работать с тем, что есть. Наверное, каждый имеет право на свою волшебную таблетку от памяти, но одной лишь глянцевой пилюли, запаковывающей головную боль, тут точно не обойтись. Где-то в дальнем уголке, как и в любой кладовой, сброшены холодные хирургические инструменты и дезинфицирующие растворы, но ведь никто не возьмётся стирать чужую смирительную рубаху, отбеливать неприглядные пятна, ремонитровать растоптаное, выносить прочь фантики слов, отмывать прилипшие намертво следы от грязной обуви, выветривать дым от сигарет, выметать прочь пепел сожжённых мостов, обрабатывать незаживающие рубцы от ножей в спине, собирать осколки памяти нанося неизбежные раны самому себе. История жизни, как история болезни была написана неразборчевым почерком. «…дело лишь за тобой, парень…» В его голове эхом прозвучали слова местного реаниматолога. Черт их поймёт этих врачей, но то, что это его личный бой он усвоил сразу. Запах дезинфекции и стерильность сопровождали его всю жизнь с самого детства. Не привыкать. Кровью тоже не испугаешь. Да и швы он накладывать умел, вот только другим, а не себе. С чего же начинать собирать этот конструктор? Он посмотрел на часы и проглотил таблетки, оставленные медсестрой, запив это все стаканом воды. Такой себе завтрак, но другого пока не было. Он много думал.
В конце концов, что я теряю при таком раскладе? Ровным счетом ничего. Даже если не получится и механизм навсегда остановится, я об этом уже никогда не узнаю.
Больничная палата со счастливым номером 13 вызывала в нём иронический смех. Число смерти, чёрных учителей и нового цикла. Символично.