Молятся эти и молятся те,
Тянутся люди навстречу мечте,
Только идёт за войною война…
Автор всех войн — это сам сатана.

Войны Христос-Избавитель предрёк.
Близок к концу испытательный срок,
Но в большинстве лишь земного хотят
Те, кто молитвы о мире творят.

Мир начинается только в сердцах —
Мир от Иисуса и мир от Отца.
Если в сердцах Божий мир не найти,
Мирными наши не будут пути.
… показать весь текст …

Пустыми увлеченные забавами,
Глухие к наставлениям Творца,
Мы все себя во всём считаем правыми,
Поэтому и войнам нет конца.

Раздутые от важности и гордости,
Забыв, что мы пред богом — только прах,
Привычно эгоизм считаем совестью,
Не зная, что такое Божий страх.

Испорчены отравленною манною,
Отравленную воду снова пьём.
Нам то, что смертоносное, — желанное,
Поэтому черствеем с каждым днем.
… показать весь текст …

Знакомый написал из Германии. Рядом с ним живёт старый-старый немецкий дедушка, далеко уже за 90, но с ясным разумом и ещё юношеским любопытством. Дедушка воевал в составе SS-Panzer-Division «Hitlerjugend». После войны отсидел в тюрьме за подвиги при Гитлере. Но перевоспитался. И очень стыдится «подвигов» юности. В последнее время интересуется у моего знакомого событиями на Украине.

Вчера у них состоялся диалог. Дедушка спросил, какая обстановка текущая на Украине. Мой знакомый рассказал про ракетно-бомбовые удары по Славянску и Донецку, про обстрел спальных районов Славянска гаубицами.

Немецкий дедушка пожевал губами, подумал и выдал: «Знаешь, мы делали страшные вещи. Мы совершили много ошибок. Но мы никогда не бомбили собственные города»…

Мам, я в плену, но ты не плачь.
Заштопали, теперь как новый.
Меня лечил донецкий врач
Уставший, строгий и суровый.
Лечил меня. Ты слышишь, мам:
Я бил по городу из «Градов»,
И полбольницы просто в хлам,
Но он меня лечил: «Так надо».
Мам, я — чудовище, прости.
В потоках лжи мы заблудились.
Всю жизнь мне этот крест нести.
Теперь мои глаза открылись.
Нас провезли по тем местам,
Куда снаряды угодили.
… показать весь текст …

Жалуясь на жизнь, подумай, в этот момент оборвалась чья-то жизнь, в борьбе за твою и ещё тысячи.