Страшно гадать, наугад открывая страницу.
В трепете сердце на каждую строчку готово:
всё ему впору, и всё в откровенье годится.
Жизнью аукнется — кровью откликнется слово.
«Я вас любил», — прочитаешь и вздрогнешь под взглядом.
Вынешь: «То Бог меня снегом занес», — задохнешься.
Словно из щели, потянет бедой и надсадом,
станешь её заколачивать и — промахнешься.
…Пусть бы неузнанной тенью, тропой безымянной
жизнь проходила походкою неуловимой,
в сумерках — серой, при свете заката — багряной,
лёгкой под ветром и ливнем взашеи гонимой.
Пусть бы неведомый стал бы её беспокоить, —
шип ли обиды, восстанье ли чертополоха, —
только б не наша печаль — всё назвать да присвоить,
вскинуть на плечи, тащить до последнего вздоха.
Только б не наше желанье — печатью своею
всё запечатать и думать, что вышло — богато.
И, словно скряга — сундук, открывать — холодея —
снежное поле, где кто-то любил нас когда-то.