танцевала босая, а солнце бросало пыль
и чаинки блестели в воздухе переспелом
с летним ливнем в обнимку:
«ты только, прошу, не простынь»
грела стопы, меняла платья,
надрывно пела

пена жизни стекала на кафель с любимых ног
её губы, ключицы — падали в мои руки
я не смог удержаться, и снова бы — я не смог
не войти в её душу с пронзительным гулким звуком

прямо в самую южную комнату на втором
тёплый свет сквозь зазор у задернутых занавесок
где-то в сердце июля раскатами бился гром
её голос хрипел, потом становился резким

её голос дрожал, переходил на гул
я боялся её как пламени и кинжала
твёрдо знал, что из всех, в ком я тушил тоску
ни одна меня так безрассудно не обожала

между нами отныне — рухнувшие мосты
катакомбы нежности, железобетонные сваи
я твержу ей пол лета
«ты только, прошу, не остынь»
и смотрю в оба глаза как она остывает.