Воскресенье. Январский вечер. Тишина раздражает слух.
За окном снегопад беспечно вычитает двоих из двух,
уменьшая тебя до точки, удаляя из прошлых лет,
унося от меня, от дочки… И не умер, и рядом нет.
Ровно сыплются дни сквозь пальцы, как в песочных часах песок.
Мне подруги приносят кальций и в пакетах морковный сок;
говорят, что на смерть похожа с января (на дворе апрель),
хмурят брови, глядят тревожно, повторяя в сердцах: «Кобель!»
Избегая опасных вёсен и дожди на глаза надев,
я всё глубже впадаю в осень — это хуже, чем падать в гнев.
Захлебнуться бы смехом нервным или душу продеть в петлю,
но как в том хрустале царевна, не заснув, беспробудно сплю.
А у мамы иные планы. Деликатно прогнав подруг,
с перспективой весьма туманной, как спасательный бросив круг,
мне в круиз принесла путёвку, убеждая, мол, клином клин,
мол, пора покупать обновки, прибавлять к одному один…
Воскресенье. Июльский вечер. Раздаётся дверной звонок.
На пороге, ссутулив плечи, бывший топчется, как щенок.
Сделав шаг, он застыл с обидой, словно принял холодный душ.
— Заблудились? — спросил ехидно новый папа, «зятёк» и муж.