Фланирую давеча по Невскому, а рядом со мной — женщина с двумя взрослыми дочерьми. Громко говорят: «Нет, город мне не нравится, ужасный город!». «Да, отстой». «Тихо, вас услышат местные». И косится на меня. А я в чёрном пальто, в очках: в одном стекле интеллект, в другом одухотворение. Раз уж она сама на меня посмотрела, интеллигентно залезаю к ним в середину и спрашиваю: «Если позволите полюбопытствовать, чем вызвана буря негодования? Город не так красив, как ожидалось? Мосты узковаты, соборы скромны? Может быть, Зимний покрашен в хуёвый цвет?». Женщина смутилась, а девчонки смотрели в землю. Оказалось, сойдя с поезда, они зашли в первый попавшийся привокзальный общепит, и там им подали не тот чай, который они хотели, и обманули со сдачей. «Петя плохой человек, я вчера на его тапочках в коридоре поскользнулся». «Мне не нравится сюрреализм, особенно эта проститутка Гала». «Творчество Высоцкого — лживый, угодливый „гимн свободы“ для бесправных людей. Его любил мой отец, а мой отец меня бросил». Почти всегда нам выдают (и мы выдаём) только первую часть подобных суждений. Занятно, не? Кстати, Зимний хуёво покрашен. В этот цвет мой дедушка, переехав в деревню, красил калитку загона для домашнего скота, а мне коровы не нравятся.