«Добрый день», — поприветствовал меня молодой мужчина в один из дней, цвет которого уже невозможно припомнить, и присел на самый краешек кресла, будто готовясь убежать. «Добрый день», — ответила я ему и тому Раненному Внутреннему ребенку, который смотрел на меня его глазами, не позволяя переключиться.

Понятие «Внутренний ребенок» принадлежит Густаву Юнгу, который, пытаясь однажды справится с невыносимым внутренним переживанием, вдруг стал … строить замки из песка. И это бесполезное с точки зрения взрослого детское занятие вывело его из кризисного состояния, вернув к жизни. Юнг, соприкоснувшись с детской частью своей личности, которая несмотря ни на что продолжала жить здесь и сейчас, называет эту часть «Чудесным ребенком», обозначая ее способность на чудо. И это та часть личности, которая заставляет нас смеяться и радоваться мелочам; расти и двигаться вперед; наслаждаться жизнью в моменте как игрой и истинно желать чего-то (заработать много денег, купить цветы без повода или полететь на другой конец Земли). И у кого-то эта часть активно бодрствует, а у кого-то чаще спит беспробудным сном.

Чуть позже появляется термин «Раненный внутренний ребенок», которым обозначают ту составляющую личности, которая формируется из психологических защит и разных оборонительных реакций нашего детства. Становясь взрослыми, мы не перестаем быть детьми в той одной части своей души, которая порой заявляет о себе в самые неподходящие для этого моменты: во время ссор и конфликтов, в ситуации «вызова на ковер» руководством, в кабинете врача — там, где страшно или там, где надо постоять за себя. «Раненный внутренний ребенок» всего боится, никому не доверяет, не умеет опираться на себя и активизируется в ситуациях стресса, кризиса или опасности.

Алис Миллер, психоаналитик, говорила, что у каждого взрослого человека есть в душе скрытая каморка, в которой он хранит реквизиты драмы своего детства. И единственный, кто может беспрепятственно туда входить или заглядывать, — это его Внутренний ребенок, который достает оттуда то необъяснимую тревогу, то противоречивые чувства, то разные страхи.

Юнг утверждал, что в каждом из нас, независимо от возраста, живет спящий или активно бодрствующий Чудесный ребенок — ресурсный и умеющий радостно жить, и ребенок Раненый (или Травмированный) — испуганный, зависящий от окружающих и боящийся что-нибудь сделать не так. И вы знаете, «Чудесный ребенок», как правило, неудобный, а от того его часто прогоняют чувством вины или стыда. Он знает, чего хочет, обладает интуицией, верит в чудеса, не боится будущего. А еще ему все интересно, он готов расти, принимать себя любым, объединять противоположности, делая человека целостным — возмутительно, правда?

Я часто вижу в своем кабинете «Раненных детей», голова которых не хочет думать словами. Раненые внутренние дети управляют жизнью своих Взрослых, заявляя о своем существовании во весь голос, заставляя их терять самоуважение, давать невыполнимые обещания, мешают делать карьеру, строить здоровые отношения или даже искать себе спутника жизни. И знаете, что я делаю? Разговариваю с ними. Накладываю лечебные повязки на душевные детские раны, благодарю за то, что они, Раненные дети, заботились и оберегали Чудесного ребенка, позволяя ему выжить… И если тактика выбрана верно, Раненный ребенок позволяет Чудесному ребенку проснуться и стать активным. А потом… потом жизнь человека начинает меняться, и это уже совсем другая история… Вот так…

Клинический психолог