Радио стонет:
«Мы вместе!
Мы вместе!» —
Вечные,
Верные,
Грозные «мы»…
Я — заключенный под номером двести.
Мне никуда не уйти из тюрьмы.
Кто там остался на воле, товарищ?
Дым и тревога вползают в окно.
Где-то и ночью светло от пожарищ,
Где-то и днем беспросветно темно.
Радио патокой хлещет и гноем,
Ложь и бравада — на каждом столбе.
Ходит отечество маршевым строем
И кандалами гремит при ходьбе.
В жалкой лачуге и в царском чертоге —
Ненависть,
Лесть,
Суета и враньё.
Может быть, я — посвободнее многих,
Жаль, тесновато жилище моё,
Стены сырые.
И письма не ходят,
Топот конвоя,
Побудка,
Отбой…
Правда, нельзя говорить о свободе —
Только себе,
Про себя
И с собой.
Где вы, Мицкевич,
Желябов
И Пестель?
Может быть, скоро я к вам доберусь…
Я — заключенный под номером двести,
Но не стукач,
Не палач,
И не трус.
Утро.
На шконке сижу, как на троне —
Худ и бессилен.
Избит и обрит.
…Тоненький луч протянул мне ладони —
Это свобода со мной говорит.