«А вы верите в родовое проклятие?» — спросила меня молодая женщина, приглашая прикоснуться к безрадостной жизни трех поколений одиноких женщин ее семьи. «Я верю в науку, человека и… трансгенерационную передачу, которая может сформировать сценарий проблемных отношений с противоположным полом», — ответила я, мысленно перелистывая страницы истории своей гостьи.
Хранящееся в нашем бессознательном далекое и близкое семейное прошлое умеет терпеливо поджидать своего часа, чтобы однажды проявиться в нашем «здесь и сейчас» повторяющимися семейными сценариями, страхами и тяжеловесным «я так и знала». Оно хитро вплетается в ткань нашей жизни разными выборами, следами былых драм, остатками семейных мифов и осколками шепотом рассказанных историй.
Под трансгенерационной передачей («синдромом предков», «межпоколенческой травмой» или «горячей картошкой») психологи понимают негенетическую форму наследования и передачи информации (чаще травматической природы) от старшего поколения младшему. Мы рождаемся и живем в сложной системе взаимоотношений, которая формирует наше настоящее, вышивая его аккуратными стежками прошлого нашей семьи. Мы создаем внутреннюю картину субъективного баланса доверия, верности, внутренних свобод и «кодекса» справедливости сквозь призму истории собственной семьи. То есть, прабабушка, пережившая психическую травму (например голод в блокадном Ленинграде) может передать сформированные этой травмой симптомы в виде определенного пищевого поведения своим детям. А те — своим детям, и дальше вверх по семейному дереву.
Есть одна забавная история трансгенерационной передачи, которую я слышала в виде анекдота. Расскажу. Однажды муж спросил у жены, зачем она обрезает мясо перед тем, как положить его в кастрюлю. «Так моя мама делала», — ответила жена. Мужчина задал этот же вопрос теще и услышал, что так делала ее мама, а зачем, она не задумывалась. Задавшись целью, мужчина задал этот вопрос бабушке жены, которая, к счастью, была жива и здорова. И та с улыбкой поведала историю о тех временах, когда из посуды, пригодной для варки, в ее доме была лишь небольшая кастрюлька, под размеры которой она и обрезала мясо.
Французский психоаналитик Ева Вейл описывала хранящиеся в памяти травматические воспоминания в виде своеобразных капсул, содержимое которых не смешивается с другими воспоминаниями, не может быть обработано обычным образом, потому не интегрируется. И эти «капсулы» продолжают сохраняться в памяти, как бы человек не пытался забыть случившееся или «подавить» его внутри себя, меняя «формулу» его личности и передаваясь следующим поколениям в виде поведенческих и мыслительных паттернов.
Я не верю в родовые проклятия, но знаю насколько часто мы принимаем важные жизненные решения, следуя правилам, традициям, запретам, предписаниям и убеждениям, которые сложились в виде стратегий выживания в непростые для наших предков времена. На клеточном уровне мы не забываем свое семейное прошлое, оно продолжает жить в нашем настоящем. И с большой вероятностью перекочует в наше будущее. Если только не будет осознано, «раскапсулировано» и «проработано». Вот так…
клинический психолог