Я вписан прочно в пейзаж окрестный
И знаю правила назубок —
Листаю ридер в вагоне тесном,
По понедельникам жду суббот.
Но если вдруг воротник все туже,
А зубы сжаты до ломоты,
Я закрываю глаза — и тут же
Наш мир становится молодым.
Вода прозрачная, камень твердый,
Огонь согреет и защитит,
Обрывок шкуры надень на бедра,
С голодным хищником не шути,
У желтой ягоды горький привкус,
Зеленоватых не рви плодов,
Потреплешь Серого по загривку —
И он оближет тебе ладонь.
Ты эти правила знаешь четко:
Ходи бесшумно, не верь врагу,
Остерегайся змеи с трещоткой
И зверя с пятнами на боку.
Сражайся насмерть за то, что ценно:
Подруга, племя, живой очаг.
Эпоха позднего плейстоцена —
Не время грезить о мелочах.
Здесь не бывает ни злых, ни добрых.
Здесь есть понятие «свой — иной».
И ты шагаешь, подтянут, собран,
Копье подвешено за спиной,
Четыре шрама на темном теле
И украшение из клыка…
Но между нами на самом деле
Не так уж разница велика.
Когда от долгого перехода
В коленях щелкает и хрустит,
Когда, отправившись на охоту,
Добычу верную упустил,
Когда от вони гниющей туши
Готово вывернуться нутро,
Ты закрываешь глаза — и тут же
Встречаешь питерское метро.