Врывался лиственный прибой
Неповторимым звуком,
День нарождался молодой,
Лучи брал на поруки.

И, правда, не было дождя,
Мир шевелился в муравейне.
Сверкала шляпка от гвоздя
В скамейковом колене.

Сверкала даже дрожь теней,
Испарина свивалась в кольца.
И жмурилось в сто крат больней
От яркой жизни солнца.

Хлопотала. Завтра Пасха.
Красоту создать пыталась.
Согревала тесто лаской,
Ублажала маслом талым.

Куличам устроив отдых,
Образам свечой горела.
Золотился солнцем воздух,
За окном пичуга пела.

Ну, вроде отлегло —
заварка отстоялась.
Откинутым углом
бугрится одеяло.

И за полночь давно,
и стрелки равнодушны.
Созвучий мир — иной.
Сняла с души беруши.

Послушать тишину
не всякий раз случится.
Я у неё в глазу
слезу ращу ресницей.

Тонким месяцем яблоки режу,
Пахнет лунным вареньем в ночи.
Повседневности жилистый стержень —
К безмятежности зрелой ключи.

Дышат стены сосновым покоем,
Тают окна в соседнем дому.
Огонёк под кастрюлей покорен
Всем подряд и вообще никому.

Так о чём я? — О Дальнем, Далёком —
Непокорном, как свет или тьма.
Он по жилам бежит кровотоком,
Делит нас на родные дома.

Зацепилась за ветку луна.
Подсобить что ли взглядом лукавым?
Мне лукавость весною дана,
Талых вод прописные канавы.

Вот и сдёрнула с ветки луну,
Зафутболила в звёздные кручи.
Ухмыляется ветер: «Ну-ну…»,
Передвинул в лохматые тучи.

Только мне его финт нипочём —
Вешний воздух весною клокочет.
Лично мне про неё Сукачёв
Так азартно поёт! Очень-очень!