Как мальчик, держащий в ладонях дрожащую птицу,
Как лошадь, бегущая в пыльной, горячей степи,
Как ветер, что пьёт из ручья и не может напиться,
Душа повторяет: «Терпи».

Пространство и время сжимаются в общую точку,
И в паузе, соединяющей выдох и вдох,
Внезапная радость сжигает на сердце сорочку,
И сердцу является Бог.

* * *

Что нового в новом году ожидать? — ничего.
Иное число календарик покажет настенный,
Но будет привычным январских гирлянд торжество,
Традициям старым едва ли идут перемены.
Блаженное слово, что вертится на языке,
Как прежде, утонет в сплошной болтовне постоянной,
А ряженный дядька опять принесёт нам в мешке
Недолгую ночь краснолицый, усталый и пьяный.
Нам прошлому нечем за счастье своё отплатить,
А будущий день незаметно на стёкла наносит
Свои письмена, и метель бесконечно летит
На свет близорукий в потоке машин под колёса.

Станет речь слогами, будет сказкой быль,
Нерушимый камень превратится в пыль,
Потеряет тело странник без гроша,
Уцелеет мелочь — вечная душа.

Онемеют птицы, упадут дома,
Морем возродится вековая тьма.
В пустоте уснувшей жизнь начнёт расти
Над землёй, свернувшей с Млечного пути.

— Батюшка! Хочу скрестить Аню… — зелёные глаза девочки внимательно смотрели на молодого священника. Она протягивала ему одетую в белое куклу. Крестные: соседский мальчик и его сестра молча стояли рядом.
— Милая… это таинство святое… — начал он мягко, — с ним не играют…
— И мы не играем, батюшка — хором вмешались крёстные. — Всех нас скрестили… а она… она как же?
— Дети… но это же игрушка.
— Батюшка, родный, Бог говорит, что, она была игрушка, но когда я назвала её Аня, кормила, купала… она сдела…
… показать весь текст …

* * *

Я молчу вместо тех, кто сказать ничего не смог,
Говорю вместо тех, кто уже ни о чём не скажет,
И над этим с улыбкой стоит изумлённый Бог,
Сотворяя судьбу из безмолвно-словесной пряжи.