Сегодня день рождения Романа Карцева.
Он не был драматическим артистом. Весь огромный дар, отпущенный ему, ушел в комедию. И он стал великим комедийным актером. Из лучших в мире. На пике славы дуэта Карцев-Ильченко Рома пережил страшную потерю — друга и партнера Витю. Собственно, и не пережил. Потому что это был симбиоз. Многие годы Роман Карцев пытался заделать эту брешь, зарастить рану. Искал (и находил) новые формы. Но без Ильченко это стал другой Карцев. Юмор по-прежнему переполнял его, переливался через край, по-прежнему он насквозь, гениально понимал природу смешного. Но те, кто знал его близко — Жванецкий, Таня Ильченко, Олег Сташкевич и еще несколько друзей — видели этот надлом, который болел, как старая рана, как осколок. Он стал больше артистом и меньше комиком. Но все равно остался великим. И великим одесситом в том числе.
Мне повезло в жизни. Я много раз бывала с Ромой в Одессе, сидела за столом, стояла за кулисами и слушала его бесконечные байки об этом городе. Черт побери, их никто не записывал. А какое это было пиршество — великий одесский рассказчик не на сцене! Однажды я брала у него интервью. Оно не сохранилось. И я не жалею. Потому что Роман Карцев — это голос, интонация, это тихий, экономный, очень смешной смех. Это физика комика, весь его физический состав, без которого Ромы Карцева, гениального, алчного собирателя, хранителя и ювелира юмора — не существует. Вот что написал в день его смерти Михаил Жванецкий, коренник могучей одесской тройки Карцев-Жванецкий-Ильченко: «Мы пойдём легко по Пушкинской, потому что нас знают и любят, потому что люди останавливаются, увидя нас троих, и улыбаются. Это зыбко — любовь масс. Это быстротечно, как мода. И у нас в запасе есть огромный мир на самый крайний случай — наш внутренний мир. Три внутренних мира, обнявшись, идут по Пушкинской к морю. К морю, которое, как небо и как воздух, не подчинено никому, которое расходится от наших глаз в ширь, непокорённое, свободное. И не скажешь о нём: «Родная земля». Оно уходит от тебя к другим, от них — к третьим. И так вдруг вздыбится и трахнет по любому берегу, что попробуй не уважать. Мы идём к морю, и наша жизнь не при чём. Она может кончиться в любой момент. Она здесь не при чём, когда нас трое, когда такое дело и когда мы верим себе."Я, знаете, я ведь, можно сказать, родила от Карцева. На последних сносях пошла в театр миниатюр на «Хармс, Чармс, Шардам». Хармс плюс Карцев. Уровень, чистоту, мощь, строй и глубину этого гомерического абсурда, кто не видел, не представит себе нипочем. О, Рома вытворял такое на сцене… Короче, назавтра я родила.
С днем рождения, Рома, и великая тебе благодарность за то, что делал иногда нашу жизнь такой веселой, такой смешной — до слез.