Средь белых дней бродил я, дикий странник!
И вереница Хроноса забрала в кутерьму,
Где грот и бор в сражении дебелом,
Барахтается нынче на ветру!
Воспринимая море, скалы, тучи,
Подарком жизни, дарованной судьбой.
В его душе идет борьба, (с падучей)
Гонимая курганом и метелью,
Безумием одолеваемая тенью.
Небрежно хлещется волна.
(Крадучись, слышится пальба)
[Ладья сафьяновым убором,
Намедни крыта коленкором.
Оглобля управляема узором,
Гелеосом повеливающим солнечным фасоном]
Он ранен. попадает в мглу,
В темницу, тяжкую, могучую тоску,
Всю подавляющую людскую красоту.
(взывает вопрошать всё к жизни прежней, где жизнь казалась бесконечно-бесполезной)
И сквозь кровокипящую пучину созвездий-горькую кручину…
Напрягает душу, пытаясь выдолбить кусок свечи,
Созвездия которой горячи. (аллегорически фабульно просты)
[Теперь вся жизнь его принимает возвышенности сток, С которых видно пространство безграничных строк!]
Лишь пару дней хватило на раздумия.
(Слагаются персты патера)
Но не успел он обрести безумия.
(Пепельный слог приобретает чистоту)
Попал на эшафот надел петлю на шею.
(Чуть не забыл его «распяли» в Воскресение)
Не получив при этом продолжения.
[Конец. Задернут занавес, актеры разбежались, сложили вещи в дорожную суму не дотерпев развязки. Ух! Благо не пришлось платить им за актерскую игру]