Сергей Юрский
Фаина Раневская была человеком неординарным — абсолютно ни на кого не похожим. Свою последнюю роль она сыграла в моем спектакле по пьесе Островского «Правда — хорошо, а счастье лучше». Я был последним ее режиссером и последним сценическим партнером. И этими воспоминаниями очень дорожу.
Фаина Георгиевна была вегетарианкой, поэтому все невегетарианское доставалось и тем, кто к ней приходил. Меня она угощала творогом, который делала из кефира. Ей его рекомендовал употреблять доктор. «Ешьте, вы мало едите, — говорила. — Хотите, я вас научу делать творог? Он страшно полезный. Я сама его делаю. Если бы вы знали, как он мне надоел! Не ешьте творог, ешьте нормальную пищу».
Жила Раневская по сегодняшним меркам бедно. Все богатство Фаины Георгиевны — это памятные фотографии от великих людей XX века, ее друзей. Рихтер, Пастернак, Ахматова…
Еще она очень ценила книги. У меня есть несколько подаренных ею. Например, замечательная книга Михаила Чехова о технике актера. Раневская знала, что мне это интересно. Отдала со словами: «Вам это нужнее». Фаина Георгиевна, будучи актрисой интуитивной, актерскую технику не признавала. А еще подарила мне старое издание «Египетских ночей» Пушкина, так как я снимался в фильме «Маленькие трагедии».
Она дочь богатого человека. После Октябрьской социалистической революции семья из России эмигрировала, а Фаина Георгиевна осталась — из любви к театру. И как вы полагаете, она осталась с бриллиантами? Нет, конечно. Жила своим трудом. А актерские зарплаты всегда были очень скромны.
Деньги текли у нее между пальцев, и она радовалась тому, что утекают… Фаина Георгиевна вспоминала, как после съемок в «Золушке» получила большую пачку денег. И ей было это так непривычно и… стыдно. Раневская пошла в театр и стала спрашивать у актеров, не нужно ли кому денег на то, чтобы купить штаны или материю для платья. И очень быстро все раздала. А потом обнаружила, что у самой на ткань для платья не осталось.