Иван Иваныч был совершенно безгрешным человеком. Святым, практически. И скажем даже больше: почти великомучеником. Он никогда не совершал ошибок, зато люди вокруг постоянно подталкивали Иван Иваныча ко греху, подводили и заставляли принимать неверные решения. Не повезло Иван Иванычу с окружением, вот что.
На работе все коллеги были бестолковые и безответственные. Постоянно теряли важные документы, и провоцировали Иван Иваныча неправильно составлять отчётность.
— Где счет-фактуры за вчерашний день? — орал на коллег Иван Иваныч.
— Так у вас на столе должны быть, — отвечали бессовестные коллеги.
— У меня нет! Кто взял?! Украли? Вредители!
— А вы в какие-то бумажки вчера селедку заворачивали, — вспоминали коллеги.
— Ах вы, ироды! Почему не предупредили, что это счёт-фактуры?!
Коллеги злокозненно пожимали плечами и хихикали.
Потом бухгалтерия Иван Иваныча перешла на компьютеры, и была вообще беда. Программы работали неправильно, зависали, и сами в себя вбивали неверные цифры. Иван Иваныч измучился, воюя с лохматым бестолковым программистом, который доказывал, что компьютер не вредно бы включать в сеть, и без конца объяснял, как пользоваться бухгалтерской программой. Объяснял он неправильно, и программа была неправильная, а придумали ее явно какие-то идиоты. Иван Иваныч ничего не понимал.
Но самая бестолковая была, конечно, Иван Иванычева супруга. Наградил же господь такой бестолочью! Супруга поставила себе целью извести бедного Иван Иваныча. Подавала слишком горячий борщ, чтобы он обжигался, раскидывала везде его носки, чтобы утром не нашёл, расставляла мебель так, чтобы он спотыкался и больно ударялся мизинцами ног. А в молодости вообще совершила предательство, не отговорив Иван Иваныч вложить все накопления в «Хопёр-инвест» и МММ.
— Да я же просила этого не делать, Ваня, — уверяла супруга.
— Плохо просила, — сурово возражал Иван Иваныч. — Хорошая жена на пороге бы легла и не пустила.
— Так я и легла!
— Толку-то. Ты вон какая тощая. Я легко перешагнул.
Не выдержав тяжелого семейного положения, Иван Иваныч завёл любовницу. Но и она была не семи пядей во лбу. Так что вскоре о его амурных похождениях узнала жена.
— Как можно быть такой дурой, чтобы попасться! — потрясал кулаками Иван Иваныч.
— При чем тут я, Ванюша? — возражала любовница. — Это ведь ты по пьянке вместо своих семеек мои стринги натянул, да дома перед женой и разделся.
— Проследить надо было!
— А иди-ка ты на ху@, — лениво ответила любовница. — Удовольствия от тебя не так уж много, жаден без меры, да ещё во всем винишь меня. Душный ты. У меня от твоих претензий скоро плешь на лобке образуется.
И бросила Иван Иваныча.
Иван Иваныч попытался уладить отношения в семье, поговорив с женой. Разумеется, он пояснил, что супруга сама во всем виновата: не обеспечила разнообразие в сексе, плохо следила за собой, и не плясала голая на стиральной машинке, с целью поддержания потенции мужа.
Но жена внезапно не согласилась, и тоже послала Иван Иваныча на ху@.
Иван Иваныч понял: весь мир против него, и все люди беспросветно глупы. Даже успокоился, решив, что хуже уже ничего не может быть.
Но тут подросли дети. Изрядно так подросли. И тридцатилетняя дочь написала книгу под названием «Трудное детство», где на ста страницах доказывала: все неудачи ее жизни происходят из-за того, что отец не обеспечил ей полной коллекции бегемотиков из киндер-сюрприза. Все бегемотики были, а одного, в купальнике, не хватало. Что и определило дочернюю дальнейшую судьбу: фиаско в карьере и неумение строить отношения с мужчинами.
Книга стала популярной, дочь наконец сделала карьеру и вела курсы, на которых учила, как перекладывать ответственность за свои проблемы на окружающих. А в Иван Иваныча соседи тыкали пальцами, шарахаясь от токсичного семейного абьюзера.
— И в кого она такая? — качал головой Иван Иваныч.