У неё нет ног. Но есть он. Она просыпается с улыбкой, разговаривает с улыбкой, жалуется на боль с улыбкой. Он ухаживает за ней с суровой отрешённостью. Ни одна сестра не дотрагивается, кроме как поставить укол или сменить капельницу. Всё сам. И большинство улыбок достаётся ему. А в свободные минуты он сидит с ней рядом и гладит её руку с синеющим на предплечье лагерным номером.
На перекуре (тогда ещё можно было курить на лестнице между больничными этажами) я неумело сочувствую ему:
- Тяжело тебе с ней.
- Мне с ней хорошо, — и в порядке вежливости, — а ты откуда?
- Из Днепропетровска.
- А-а, был я там в сорок втором.
- Что, там с ней и познакомился?
- Нет, с ней позже. В сорок пятом. В Трансильвании.
- А в сорок втором, в Днепропетровске как цел остался? Там же были немцы!
- Ну да, немцы. И венгры. Я был капралом в венгерской дивизии.
Молчим. Курим.

* Кен, йес, ё — «да» на иврите, английском и идише. На украинском «да» — «так». Но вполне приемлемо и «да».