Он говорит: разберут нас на винтики, болтики, чепуху. Так разберут — только нас и видели, мало ли, who is who? Так, разберут, даже не на опыты, и за один момент. Мы, человечество — просто роботы, чей-то эксперимент.
Пусть всё раскрутится и забудется — кольцами в небеса. Где этот дом и где эта улица, тихие голоса?.. Мечутся тени и мысли тайные, прячутся по углам. Но превращаются все желания в мусор и просто хлам.

Вытряхнут душу из резервации, вынут одним толчком. Там хоть прострация, хоть трансакция — всё уже нипочём. Как же мы жили на свете, долго ли — всё уже тлен и чушь. Вон я — большое, седое облако — рядом с твоим лечу.

Он говорит: наступают сумерки, видишь?.. закрой глаза. Пусть себя мучают эти умники тем, что понять нельзя. Выйти из тела, из дня, из комнаты, и представлять, что жив… Были мы роботы, стали омуты, грустные миражи.

Всё позабудется — дни, прощания, весь наш земной разбег. Он говорит: я боюсь заранее, встречусь ли я тебе? Где-то в другом уже измерении, там, где и век — как миг, там, где мы все уже без сомнения станем опять людьми.

Это как будто по зимней наледи входишь в угрюмый лес. Он говорит: удержать бы в памяти всё, что я видел здесь. Даже когда всё легко придумано — не избежать беды. Были мы юные, стали лунные, призрачные, как дым.

Можно, конечно, сбежать и спрятаться, думая о своём. Так протекает вода меж пальцами — ловишь, а нет её. Что за тобой вырастает — тени ли, камни ли — не гляди. Я не про время сейчас, — о Времени, где ты всегда — один. Где не попросишь ни сна, ни помощи, и не увидишь дня…
Но даже там, за чертою полночи — не покидай меня.