«Не прощу… "

Екатерина никак не ожидала услышать от своего Михаила то, что он сказал. Эти слова прозвучали как гром среди ясного неба. Женщина сидела за столом, перебирая гречку, когда в кухню с понурым видом вошёл супруг.
-Кать, прости меня! Я ухожу к другой женщине… — тихо и как-то неуверенно произнёс Михаил, опустив глаза в пол.
Руки женщины повисли в воздухе над крупой. Она медленно подняла глаза на мужа. Её взгляд был спокоен и внимателен, ни намека на истерику в нём не было.
-Теперь всё ясно! — также тихо, как и муж, и даже как-то буднично ответила Екатерина — И кто она?
Михаил ожидал хоть мало-мальского скандала, или, хотя бы слез, но этого не произошло
Катя в ожидании ответа, сидела как каменная, глядя в одну точку. И от этого Мише становилось только тревожнее.
-Ты её не знаешь! — немного заикаясь от волнения ответил он — Это медсестра из того санатория, куда я ездил на реабилитацию весной. Она, понимаешь, такая… необыкновенная…
При воспоминании о молоденькой медсестричке из санатория глаза Михаила засверкали молодым блеском, плечи расправились, казалось, даже седина куда-то исчезла.
Катя поморщилась, будто у неё внутри что-то кольнуло, её лицо мгновенно приобрело какую-то мертвенную бледность. Казалось, она вот-вот упадёт со стула на пол…
-Михаил, пожалуйста, избавь меня от подробностей. Иди, собирай вещи. Тебя, наверное, заждались там уже -как-то слишком спокойно сказала Екатерина и замолкла, отвернувшись к окну, чтобы спрятать навернувшиеся на глаза слезы.
Через какое-то время Михаил показался в дверях кухни с большой сумкой в руках.
-Ну всё, я пошёл! И прости меня! — сказал он на прощание.
-Да, прощай! — с деланным равнодушием ответила Екатерина, даже не повернув головы в сторону уходящего супруга. Слезы душили её. Готовы были вырваться рекой из глаз и Екатерине всё труднее и труднее было сдерживать их. Всё, что ей хотелось в данный момент времени — это чтобы супруг, вернее, теперь уже бывший супруг скорее ушел, оставил этот дом! Тогда она сможет разрыдаться, наконец, уткнувшись в подушку, завыть по своему женскому счастью.
Обескураженный таким холодным расставанием Михаил, молча скрылся за дверью, слышно было, как его шаги прогремели по крыльцу, потом прошуршали по тропинке, ведущей к калитке, и, наконец, затихли. Навсегда.
И только часы-ходики, ещё со времён их свадьбы висевшие на стене, чинно и спокойно отсчитывали ход времени, подтверждая: -На-всегда! На-всегда! На-всегда…
Катя уронила голову на руки и, наконец, дала волю слезам.
***
Перед глазами пролетела вся её жизнь. Вспомнилось, как она — совсем ещё молоденькая учительница приехала в эту деревню по распределению. Как радушно, тепло приняли её деревенские жители, как уважительно здоровались к ней, вроде, как немного кланяясь, обращаясь к ней, совсем молоденькой пигалица по имени — отчеству!
-Здравствуйте, Екатерина Алексеевна! — однажды окликнул её мужской голос возле ворот школы. Перед ней стоял Михаил Пасечников, старший брат её ученика — Егора Пасечникова.
-Здравствуйте, Михаил! — кивнула в ответ Екатерина.- Как там наш шалапут, не сильно досаждает?
-Нет, что Вы, Егор хороший мальчик и учится хорошо, и выглядит всегда аккуратно.
Екатерина знала, что родители Егора, позднего ребёнка в семье, много работают, а старший брат, Михаил, который тоже уже закончил техникум и работал, на правах старшего часто приходил на родительские собрания, интересовался делами брата.
-А можно, я Вас провожу?! — улыбнулся он тогда такой обезоруживающей, немного наивной улыбкой, что Екатерина просто не смогла отказать парню.
-Можно! — улыбнулась Михаилу в ответ Екатерина.
Постепенно их встречи становились всё более частыми. Михаил частенько поджидал её вечером возле школы и провожал домой. Это стало каким-то своеобразным ритуалом. В деревне многозначительно зашептались о скорой свадьбе. По секрету сказать, Катя была совсем не против. Девушке очень нравился этот рассудительный, высокий парень с темными, непослушными волосами и синими глазами. И деревенская молва не ошиблась. Через несколько месяцев на свадьбе Екатерины и Михаила гуляла вся деревня. Вот тогда-то отец и подарил им эти часы, которые теперь предсказывали Екатерине: «На-всегда»… Катя почему-то на всю жизнь запомнила тогда пожелание Романа Алексеевича, отца жениха: -Пусть эти часы для вас никогда не останавливаются!
И вот подумать только: Романа Алексеевича уже лет пять как нет, Катя с Михаилом уже почти тридцать пять лет вместе, а часы всё идут, ни разу не останавливались.
-И ведь жили-то мы хорошо. Никогда бы не подумала, что Мишка за молоденькой помчится! — думала женщина.
Катя даже не помнит, чтобы они ругались когда. Всё тихо, мирно, спокойно.
В любви и заботе вырастили двух дочерей, внуки пошли. Казалось бы: живи, да радуйся!
-Наверное, я сама виновата! — думала Катя — Растворилась сначала в детях, потом во внуках, хозяйство завела: курочки, поросёнок, коза. Приготовь, покорми, к урокам подготовься, тетради проверь.
Женщина тяжело поднялась из-за стола и, вытирая на ходу слезы подошла к трюмо, придирчиво осмотрела себя со всех сторон.
-Ну да, морщинки, кожа дряблая, синяки под глазами. Располнела — вон, живот торчит, да и сзади, простите, тоже… руки не знают, что такое маникюр… Конечно, старая я теперь, вот Мишку на молодуху и потянуло. Да и положа руку на сердце — продолжала размышлять Екатерина — Мы же в последнее время даже и не разговаривали с ним. Не о чем было разговаривать, да и за столько лет без слов друг-друга понимали…
Вспомнилось, как год назад Мише вдруг с сердцем плохо стало. Увезли в больницу с инфарктом. Ох, страшно тогда было Екатерине. Как же она тогда переживала за него, боялась потерять мужа! День и ночь молилась на коленях перед иконами, просила для Михаила здоровья и жизни. Каждый день в город на попутках моталась, чтоб быстрее было. А как выкарабкался Михаил, ничего тяжёлого не позволяла ему делать. Всё на свои плечи взвалила. Да, спасибо еще зятья помогали.
А весной вот купила ему путёвку в санаторий.
-Пусть Мишенька здоровье своё поправит! — думала она.
Он и поправил: приехал посвежевший, порозовевший, окрепший и. .какой-то чужой. Всё сидит в телефоне, что-то пишет и улыбается… Чему улыбается, или кому… Катя не спрашивала, гордая она.
-А оно — вон как, оказывается! Любовь у него там! — думала Екатерина.. .
Но, делать нечего: хоть плачь, хоть кричи, хоть головой об стену бейся — а теперь уже ничего не исправить. Поплакала, поплакала женщина, да и занялась хозяйством: некогда ей особо нюни распускать. Дел-то сколько. В субботу дочери придут с внуками… Надо приготовить что-то, пироги поставить… Жизнь-то продолжается.
Только слухи по деревне почему-то вперёд телеграфа бегут. Не успели у Екатерины слезы высохнуть, как дочери, Елизавета с Натальей уже к матери примчались… Глаза круглые.
-Мам, что случилось? Правда говорят, что отец нас бросил и в город укатил к зазнобе молодой!
Екатерина даже не знала, то ли плакать, то ли смеяться. Только и сказала: — Это ж надо, как слухи у нас быстро разносятся, прямо со скоростью света! Кто вам такое сказал?
-Ну, мама, будто ты не знаешь, кто у нас главный телеграфист в деревне! — изумившись материной неосведомленности ответила Наталья — Бабка Савостина, конечно! Только, ты, мама, не о том говоришь! Ты скажи — правда или нет! — наступали дочери, а у самих в глазах негодование…
-Правда! — выдохнула Екатерина — Только отец вас не бросал, он от меня ушёл! А вас и внуков он как любил, так любить и продолжает. Не осуждайте его, девочки…
Наталья с Елизаветой повозмущались немного, но просьбе матери вняли. Не стали отца сторониться.
И потянулась жизнь у Екатерины и Михаила как две параллельные прямые, никак не пересекаясь. У каждого своя дорожка.
Но вот странное дело: Михаил буквально через несколько месяцев, вдруг затосковал по Кате, по семье. Душа болела, назад просилась.
Не выдержал, он однажды, позвонил бывшей жене:
-Прости, меня, Катюша! Не могу я без тебя, без детей, без внуков! Позволь мне вернуться!
А Екатерина ни в какую. Нет, она не ругалась, не кричала, просто спокойно объясняла в холодную, бездушную трубку телефона:
-Ты, Миша, пойми, что разбито — не склеить! Не могу я тебя простить, у каждого из нас теперь своя жизнь! А что касается детей и внуков, так тебе же никто не запрещает общаться, встречаться с ними! Но без меня, прости, но я тебя видеть не хочу…
Михаил звонил дочерям, те приезжали к нему с внуками, встречались. Никаких претензий и упрёков отцу не высказывали. Но видели, как загорались глаза отца, когда они пусть даже вскользь, вспоминали о Екатерине.
-Мама, отец только о тебе и говорит! Он вернуться хочет! Может ты его простишь?! Ну нельзя же так, мы всё люди и склонны ошибаться. — уговаривали Лиза и Наташа мать.
Но Екатерина была непреклонна: -Ой, доченьки, да в прошлом уже всё! После его ухода между нами как трещина какая-то образовалась. Всё равно, при любой ссоре я буду вспоминать ему это предательство. Нет, даже не просите — упрямо отвечала Катя.
А Михаилу было недостаточно иметь возможность общаться и встречаться с дочерьми и внуками. Ему ужасно не хватало именно Екатерины.
-С Катей даже молчать рядом было хорошо — думал он.
Долго мужчина так мучился, да маялся, и молодая жена уже была не мила.
Ушёл от неё буквально через несколько месяцев. Вот тут он увидел разницу между гордой и спокойной Екатериной и молодой женой Анжеликой. Чего тут только не было, когда он сообщил, что хочет вернуться к первой супруге: -Ах, ты мерзавец неблагодарный! Ты меня использовал, а теперь бросить хочешь?
Хотя, честно говоря, Михаил никак в толк взять не мог, как он использовал Анжелику.
Когда разошлись с Анжелой, Миша пробовал жить один: комнату в коммуналке снял. Но всё чаще и чаще Катя ему вспоминалась, во сне снилась, дом их в деревне крашеными ставеньками назад манил.
Тоска его с каждым днём все усиливалась, и однажды он решился!
-Будь, что будет! — думал Михаил -Если и прогонит Екатерина, так хоть устроюсь так, чтобы видеть её.
Собрал он свои пожитки, побросал их в сумку, купил билет на поезд и приехал в родные места.
Только не рассчитал, поезд ночью пришёл. Мишка сошёл на знакомой станции, вдохнул полной грудью родной воздух и пошёл ночью в деревню. Пять километров пешком шёл, ночь ведь. Устал ужасно. До родного дома добрался уже заполночь.
Постучал — не открывает никто. То ли стеснялся он громко стучать, то ли Катя крепко спала, но дверь так никто не открыл.
Михаил почувствовал, что сердце колет. Прилёг на крыльце, сумку под голову положил, да и заснул.
Екатерина рано утром вышла по хозяйству управиться, а на крыльце муж бывший лежит, глаза закрыты, бледный как мел, рука за сердце держится.
-Умер Мишка! — первое, что пришло ей в голову. -Сердце ведь больное, невыдержал, бедный…
Рухнула Екатерина на колени, да как заголосила: — Ой, Мишка, Мишка! Да что же ты не решился зайти! Да неужто я бы тебя не впустила, кабы ты постучал!
Толпа людей вокруг собралась, какого-то шустрого мальчонку за фельдшерем в медпункт послали, и тот побежал, сверкая подошвами.
А Мишка, вдруг чихнул, на бок повернулся и дальше захрапел.
-Тьфу ты! Похоронили уже человека! Долго жить, значит будет! — крикнула в толпу бабка Савостина, предварительно перекрестившись.
Народ, нахохотавшись до слез, разбрелся по своим делам.
А Катя растолкала Михаила и от избытка чувств, впервые в жизни влепила ему хороший подзатыльник.
-Что ж ты делаешь, ирод?! Я же сама тут чуть не умерла! Думала, с сердцем тебе плохо стало. -заплакала женщина.
-Бей, бей меня, Катюха! Только прости меня, дурака старого, ради всего святого! Не могу я без тебя! Куда ни посмотрю — везде тебя вижу! Люблю я тебя! -Михаил крепко держал жену за руку.
-Эхх, ты! Женииих! Нагулялся?! — плакала Катя, прижимая бедовую головушку мужа к груди и вытирая некстати накатывающие слезы.
И вдруг, вспохватилась, подскочила: «Ой, да мне же живность кормить надо! "
-Погоди, Катюх! Я помогу! — крикнул Михаил, забрасывая сумку через дверь.
-Да что, ты! У тебя же сердце! — отмахнулась Катя.
-Ничего! Ты — моё сердце!
С тех пор, кажется, брак Кати и Михаила стал ещё крепче. Каждый из них понял, каково это — потерять родного человека.
Екатерина каждый раз вспоминает, как она испугалась, когда подумала, что Михаил умер.
А Михаил давно понял, что дороже Екатерины и детей для него никого на свете нет.
-Беречь надо то, что имеем — часто говорит он.