О, Боже мой… На что себя я трачу?!
Течет томленьем стылость февраля.
Но ангел слеп, он обронил удачу
В воронку растворившегося дня.

Хранитель снега как над златом чахнет,
И мается в тисках озноба май.
В шкафу рубашка… Но она не пахнет
Тобой. Все встречи были невзначай.

В какой конец билет тобой оплачен,
Чему мы ставим жирные кресты?
День четвертован, выдохом и плачем, —
Бесцветен он, ничтожен и постыл.
… показать весь текст …

По группе крови Питер узнаю:
он, как и я, — пропитан стылым ветром.
Но вечен, как и каменная Пе’тра,
и с ним легко попасть в одну струю.

Улыбкой золотой сияют львы,
и сфинкс под небом пасмурным кайфует.
Плаксун* по стёклам кисточкой рисует
хронометры для въедливой молвы.

Снуют дожди, пронзая день и ночь,
и в «Летнем» затаился тенью Пушкин…
Но Петропавловка бьёт в полдень пушкой,
и разгоняет серость неба прочь.
… показать весь текст …

Через сотню веков возвращаешься в прежний мир
с удивлением — так же мятежен и нравом груб.
За спиною всё той же бессменностью конвоир.
Так же зол — он несчастен. Но в меру умён и глуп.

Где-то бог обживает заброшенный в дебрях скит.
Капельмейстером бес — позолочен деньгами храм.
У него белоснежный (алмазами шит) прикид,
и отбеленность хлоркой… остался на шее шрам.

Ты выходишь из тьмы первозданной всё в тот же ад.
И руками не флейту сжимаешь — вложили меч.
Сколько грянет подобных, таких же дьяволиад —
никому неизвестно… и некому их пресечь.
… показать весь текст …