Вот — мальчик, лет десяти, он сидел в подвале.
Вот — девочка лет двадцати: ее на выдачу не позвали.
Вот — моя публицистика вместо поэзии, в модном сегодня стайле,
Ее никогда не будет на первом канале.
Вот — мой непричесанный крик, вот — моя военная вера
В некупленный БПЛ для комбата Шумера,
В пермских баб, собирающих на аптечки Стилету,
Вот — моя вера в Егора Летова.
Вот — истина в тачке для Горловки, в дорогостоящем одеяле,
Его никогда не покажут на первом канале:
Мальчика-аутиста, офицера в отделении для термальных,
Он просит айкос и суши, он больше не ходит, ему нормально.
Вот — небо над Югом — исконно казачье, шолоховское, красивое.
Вот — моя милая, моя радость, моя несгибаемая Россия.
Вот — лицо мое ненакрашенное, всматривающееся в цинк,
Вот — мои братья, мои командиры, солдаты, военспецы.
Вот — апостолы, вот — герои, вот — мои Боддхисаттвы,
Мои подпольщики, бабы и дети, мои безумные диверсанты.
Вот — Родина, я нашла ее, я удерживаю в ладошке
Гору Мухаммада, гору Нагорной Проповеди, гору-крошку.
Вот — ноша моя штрафбатная, вот — клеймо на моем лбу.
Вот — двухсотый, который выжил и встретил меня в гробу.
Вот — мои три антидепрессанта, вот — мое славное торжество:
Русский мир мой — не для ТВ, — и я не предам его.