Дорогая, уже незабвенная Тара Смит. Моё имя не скажет Вам, в сущности, ни о чём. Не замечен в грехе, не богемен, не знаменит, хотя кто-то из местных зовёт меня богачом. Только он ошибается, Тара. Гудят такси, продаются охапки цветов под окном жилья.
Я алхимик. Открыл замечательный эликсир, но держу его в сейфе, а то развелось жулья. Остаётся смириться с проблемой, увы и ах. Вот недавно украли булыжники из-под ног. Описать бы предмет приключения в двух словах, да боюсь, не получится. Краткость — не мой конёк. И я как-то вообще без претензий на мудреца, говорят — хорошо сохраняю дурацкий вид. Я прошу: дочитайте, пожалуйста, до конца. Там я всё объясню, драгоценная Тара Смит.
Дело было во вторник. Работал сосед в саду, невзирая на боль в пояснице и поздний час. Я гулял. Возле сточной канавы нашёл звезду. Слишком ярко блестела она. Как глаза у Вас. Положил её в банку, а банку поставил в шкаф, где хранил корешки, чепуху, разноцветный хлам. Зарыдал от восторга, слегка прикусив рукав. Отменились дела (собирался же по делам).
Зелье в банке сияло, весенней луне под стать. Малой капли хватило, чтоб в воздух поднять меня.
Получается, Тара, теперь я могу летать. Получается, мисс, облака мне теперь родня. Я летаю — а с левого бока гроза гремит. Я парю — а подошвы ботинок щекочет клён. Дорогая, давно драгоценная Тара Смит. Эх, была не была — я действительно в Вас влюблён.
***
Смит глядит на письмо, а потом на облезлый лак. Записаться бы стоило к мастеру как-нибудь. Заправляет машину — подержанный кадиллак — на заправке в районе Плутона. Обратно в путь. Проплывают под ней мегаполис, аул, кишлак. На полянах растут одуванчик, полынь, кипрей.
Тара Смит ещё раньше, конечно, звезду нашла.
Приземляется борт у алхимика во дворе.