Меня просят описывать жизнь в Донецке сейчас. Я могу ее передать только по бытовым мелочам. Они, несмотря на постоянную работу, все равно присутствуют в жизни.
Жизнь в Донецке — это когда мусорная свалка в 30 метрах от подъезда — далеко. И идя к ней, ты осознаешь каждый шаг. И предметы, на которые ты смотришь — дома, окна, балконы — в твоём воображении рушатся на тебя. Это когда ты перед выходом из квартиры берёшь важные документы со стола в комнате и уносишь их в коридор, чтобы они не сгорели, если снаряд залетит в комнату. Это когда светло, поют птицы, ты идёшь по пустому городу, осознавая, что вот это солнце, чистые голоса вот этих птиц и это лето отняли у тебя, вырезали из твоей жизни, но на место образовавшейся дыры ничего не положили. У тебя просто вырезали из жизни время. Для дончан — это годы. Для меня — командированного человека — это меньше. Но мою жизнь прямо сейчас кто-то сжирает — те звуки падений снарядов, которые я слышу постоянно. Но больше знание — кто-то гибнет прямо сейчас.
Жизнь в Донецке — это когда по пути к мусорной свалке тебе на телефон приходит уведомление от OZON о горящих скидках. И ты вздрагиваешь сильнее, чем от звука прилета. Потому что вдруг четко осознаёшь, что горящие скидки — не для тебя, но другой мир живет по скидке. А твоя жизнь сама сгорает сейчас. И когда идёшь назад, позвякивая в руке ключами, веря, что в тебе хватает силы воли сохранить расслабленность в движениях, и вдруг встречаешь спешащую девушку с брендовой сумочкой, с ядовито-розовой недешевой (ты-то видишь) бутылочкой для воды, ты думаешь — «Ну зачем это все здесь? Зачем все эти штучки старого мира, которые и не для нас и здесь — в зоне — не работают?».