— Папа, мне опять снился полёт…
— Спи, спи малыш. Это бред. Ты болен и у тебя жар. Сейчас я сменю компресс.

Мальчик повернул горящую голову в сторону отца и в его вопросительных и блестящих от лихорадки глазах отразился дрожащий свет свечи, что стояла у кровати. Отец, бородатый и смуглый, снял тёплый компресс с его лба, поднялся и пошёл к выходу из пещеры. Там, у бедного костра сидела женщина, которая, напрягая зрение, штопала старую мужскую сорочку.

— Ему опять грезился полёт, — проговорил мужчина, проходя к металлической бочке с холодной осенней водой, чтобы смочить в ней ткань.
— Тебе надо ему всё рассказать, — отложив работу, сказала женщина.
— Я не могу, — его лицо исказилось страдальческой гримасой, и он закачал головой.

Женщина подошла к мужчине и, взяв его за плечи, пристально посмотрела ему в лицо.

— Ты должен! Ты сильный, ты сможешь!
— Не сейчас.
— Конечно, не сейчас. Когда он выздоровеет.

Их косые тени от затухающего костра причудливо плясали под сводом пещеры.

— Выздоровеет! — воскликнул мужчина. — Прости, но каждый раз, когда он заболевает, меня охватывает страх. Мы живём в таких условиях, что мне не всегда удаётся раздобыть пищу, не говоря о лекарствах… И…
— Он выздоровеет, — ровным тоном повторила жена.

С наступлением октября мальчик выздоровел. Отец сидел на камне у входа в пещеру и чистил старое двуствольное ружьё.

— Подойди ко мне, Дитер! — наконец окрикнул он сына, который бегал неподалёку.

Дитер встал напротив отца и с любопытством посмотрел на него, затем на ружьё, из которого давно мечтал пострелять.

— Садись, Дитер! — отец указал на камень рядом. — Я должен тебе рассказать кое-что важное. Из ружья ты сегодня тоже постреляешь, обещаю.

Мальчик уселся, нетерпеливо вздохнул и подпёр кулачками голову.

— Я хочу сказать, что твои видения про полёт — это правда.
— Правда?! — воскликнул Дитер.
— Да. Ты летал, но это было давно, когда ты был маленьким. Но всё изменилось после того, как на востоке разгорелась война.
— Мы проиграли? — глаза мальчика испуганно округлились, и он посмотрел вниз в долину, где лежал мёртвый разрушенный город.
— Нет, малыш, мы не проиграли, — мужчина усмехнулся, но как-то неуверенно. — Мы выиграли! Конечно, выиграли. Но мы заплатили высокую цену.

Дитер закивал, с ужасом представляя, как живут те, кто потерпел поражение, если им — победителям, приходится ютиться в пещерах.

— В то время нами правили очень мудрые люди, — продолжал мужчина, почему-то отводя взгляд. — Тогда мы были зависимы от врага, и платили ему деньгами и технологиями за ресурсы. Но наша власть, чтобы ослабить его, сперва запретила нам есть мясо…
— Это сработало?!
— Не сразу. Послушай. Потом они сказали, чтобы мы реже мылись ради экономии горячей воды, которую мы грели за счёт газа агрессора. Затем мы пересели с автомобилей на велосипеды, ведь топливо тоже было из вражеской страны. Ещё мы отказались от кондиционеров, отопления… Но враг был силён, и мы всё больше и больше ограничивали себя, чтобы не платить врагу и сделать его нищим. Мы отказались от еды, электричества, промышленности и, в конечном счёте, переселились сюда, в пещеры…
— И тогда мы победили?!
— Да! И тогда, я думаю, что победили. Потому что теперь связи у нас с врагом нет. Да и откуда, у них же нет технологий, интернета, смартфонов.
— Здорово! — Дитер в восторге вскочил с места, но вдруг задумался. — Папа, а что такое смартфон?
— Не важно.
— Какие же мудрые были наши правители! — тут же забыв про смартфон, радовался мальчик. — Вот бы увидеть одного из них.
— Один из них перед тобой, — покраснев, сказал мужчина. — Я был министром экономики Германии.

Мальчик бросился на шею к отцу.

— А теперь я научу тебя стрелять, — мягко отстраняя сына и утирая слезу, сказал растроганный отец. — Ты видел в небе серебристых птиц, оставляющих белый след? Это — самолёты. Полёт на одном из них ты часто видишь во снах. Это был наш последний семейный перелёт в отпуск, перед тем как мы отказались от авиации. Но несмотря на то, что мы победили врага, своё воздушное пространство ему ещё не открыли. Вон он летит! Бери ружьё. Будем по нему стрелять.