Отрывается, падает, разбивается вдребезги —
Слишком слабая ниточка, слишком сильный сквозняк.
В лужах плещутся вороны, а вчера были — лебеди.
Ты права, моя Пуговка: всё должно быть не так.

Всё должно быть загадочней и мистически красочней,
Чтоб прохожий запутался между явью и сном.
Чтобы кто-то, осклабившись, не поймал твоих бабочек,
Не набил ими трубку и не скурил целиком.

Снег бы был дружелюбнее, не скользил бы под лыжами, —
Сделав мир справедливее, сделав смысл ясней.
Я не знаю, случайно ли, но раз мы с тобой выжили,
Значит, кто-то там, в облаке, стал немного взрослей.

промывание души
энной чашкой кофе
тошнит
выворачивает
нежностью наружу
шипами вовнутрь
нет
никогда я так не умирала
как в эту войну

Мышь должна быть предельно шустрой,
по возможности — очень серой.
Жизнь подвальная губит чувства,
атрофирует даже веру.

Мышь должна обходить воронки,
не ступать на траву и камни.
Мышь должна обладать сноровкой,
а мышата — так и подавно:

Не бросаться к чужим ладоням,
не кусать от чужого сыра.
Убегать. если кто-то гонит.
Убегать
… показать весь текст …

Я запуталась в этой безликой войне:
я устала врагов сочинять.
Кто здесь более недруг: стрелявший по мне
или прячущийся за меня?

Мой коллега-поэт, приколовший на грудь
слёзы женщин, вплетённые в флаг,
мне клянётся, что смерти осталось чуть-чуть,
потерпи мол, — не он же мне враг?

Независимых нет. Нет богов кроме пуль.
Нет свободных от веры в мираж.
Нет любви кроме эго. Молчи и целуй —
а монеты погибшим раздашь.

Мне так надоело врать,
Мне так надоело злиться.
И, если всю ложь собрать,
То можно вполне разбиться,

С вершин соскользнув ногой,
Под ней не найдя опоры,
Оборванной вниз струной
Упасть на безумный город,

Где каждый живущий — лжец,
Где ложь — и язык и кредо.
Тебя я спрошу: летишь?
И ты мне соврешь, что — следом.