Севастополь стал Россией в 2014 году. ЛНР, ДНР только должны ею стать. Хотя я помню, как в 2015 году ехал из городка Ровеньки в Луганск, вёз гуманитарку. И на въезде был нарисован российский флаг, а над ним надпись: «Луганск — русский город». Да, с весны 2014 года я неизменно встречал в Донбассе людей, говоривших: «Мы хотим жить в России, хотим быть с Россией, мы любим Россию». Многие из них добавляли при этом: «За Россию мы будем биться». И они бились — как никто из нас. Тем больнее сегодня, когда лупят артиллерией по Донецку, Стаханову — бьют с особой жестокостью. Плачешь, молишься: «Господи, это должно разрешиться!.. Как можно быстрее это должно разрешиться!».

И тогда, и особенно сейчас в истерзанном Донбассе, как в окровавленном зеркале, отражается наша Россия, шарахающаяся, пытающаяся шагать, сбивающаяся. И всё же шагающая. Впрочем, и дорога теперь одна, другой не будет. Тем важнее ответить на главный — идентификационный — вопрос: «Кто мы сегодня?». Мясо в офисных креслах? Ленивцы в мечтах об all inclusive? Кто мы? Заслуживаем ли своей огромной страны, победившей в самой чудовищной войне за всю историю человечества? Достойны ли мы своих предков? Чего мы вообще достойны?

Вопрос Донбасса — это прежде всего вопрос чести и памяти русского человека. Той самой памяти, что извращалась и вымарывалась столь долго. Памяти, которая выкорчевывалась из русского (не этнически — цивилизационно) человека, подменяясь суррогатом третьесортных псевдоценностей с лживой маркировкой made in. И, безусловно, это вопрос чести, той самой, которую надо беречь смолоду.

Память и честь — то, что важно сберечь сегодня. А иначе принять невозможно. Иначе невозможно объяснить себе ничего. Им же — тем, кто под огнём все эти чёртовы 8 лет — мы говорить ничего не в праве. Только стараться делать так, чтобы восстановить жизнь, пересобрать её по лоскутам и кусочкам.