Просыпаясь где-то за гранью,
Слышу вот уж сотые сутки
Музыку разрушенных зданий,
Реквием по гласу рассудка.
Скрипы искорёженной кровли,
Скрипку оторвавшейся двери,
Хрипы водосточные в горле,
Стон невосполнимой потери,
Дробь дождя по ребрам кровати,
Оторопь расплавленной ложки,
Шелест обгоревшей тетради
С именем моим на обложке.
Дальний разнобой перестрелки,
Треск распотрошённой подушки,
Тиканье обугленной стрелки,
Всхлип застрявшей в прошлом кукушки.
Голоса из красочной книжки —
На столе оставленной сказки,
Шёпот безутешного мишки
Из упавшей набок коляски.
Онемевших вдов хороводы
Под баян, поросший ковыльем,
Плач птенца в гнезде за комодом,
Шевеленье крошечных крыльев.
И такая Божья усталость,
И такая ярость клавира!
Видишь, это всё, что осталось
После марша «русского мира»…