Русланова Лидия Андреевна

«Вчера вечером слушал радио. Поймал Москву. Пела русская баба. Пела по-нашему, по-волжскому. И голос сам деревенский. Песня окончилась, я только тогда заметил, что реву белугой. И вдруг рванула озорная саратовская гармошка, и понеслись саратовские припевки. Всё детство передо мной встало. Объявили, что исполняла Лидия Русланова. Кто она? Крестьянка, наверное. Талантливая. Уж очень правдиво пела. Если знаешь её, передай от меня большое русское спасибо». Федор Шаляпин в письме к Александру Менделевичу.

Лидия Русланова (Агафья Лейкина) родилась 27 октября 1900 года в селе Чернавка в Саратовской губернии. В небогатой староверческой семье она была старшим ребенком. Кроме нее в семье было еще двое детей.

Многочисленная семья Лейкиных осталась без отца после того, как его забрали на Русско-японскую войну, и его жена осталась без помощи и поддержки с тремя маленькими детьми. Именно поэтому первыми песнями, которые услышала маленькая пятилетняя Агафья, были причитания и плач, когда отца девочки забирали в солдаты. Бабушка, изо всех сил цепляясь за телегу, на которой уезжал Андрей Лейкин на войну, так громко голосила, что девочку это поразило. Впоследствии она часто упрашивала бабушку: «Поплачь, баба, по тятеньке!». Бабушка причитала: «На кого же ты нас, сокол ясный, покинул?». От этих слов у девочки на глазах выступали слезы.

Отец Агафьи впоследствии пропал без вести. Чтобы прокормить детей, мама устроилась на саратовский завод, отправив Агафью к другой бабушке и брату отца дяде Яше. Будучи взрослой, Лидия Русланова отзывалась о нем как о «самородке высокой пробы». Талант дяди Яши состоял в том, что он знал бесчисленное множество песен, и умел импровизировать. Память его племянницы была необычайно цепкой и Агафья быстро все запоминала. Дядя Яша также привил девочке тягу к импровизации и горячую любовь к русской народной песне. Когда он начинал петь, Агафья старалась подойти как можно ближе. Она была очень любопытной и стремилась понять — как появляются песни, из-за которых окружающие радуются, пляшут, плачут и грустят. Позже Лидия Русланова писала: «В деревне пели от души, свято веря в особую, надземную жизнь и заплачек, и песен радости».

Тем временем мать Агафьи из-за тяжелого труда на саратовском заводе почувствовала сильное недомогание, и вернулась домой в село. Она тяжело заболела и не поднималась с постели. Чтобы как-то развеселить мать и помочь ей выздороветь, Агафья притворялась, что их русская печь — это огромная сцена. На этой «сцене» девочка исполняла все песни, которые запомнила. Мама в ответ часто улыбалась, слушая дочь, но ей так и не удалось оправиться от болезни. Она умерла, и ответственность за ведение хозяйства легла на плечи Агафьи, а также ее слепой бабушки. Чтобы выжить, им вместе приходилось ходить по окрестностям и выпрашивать деньги, исполняя христианские песни.

Вскоре бабушка умерла, и Агафья, чтобы прокормить себя и других детей, продолжала ходить одна с тяжелой сумкой и пела песни. Когда ей исполнилось восемь лет, обеспеченная вдова погибшего на войне чиновника пристроила ее в саратовский приют при Киновийской церкви. Для того, чтобы попасть в приют, будущей певице пришлось из Агафьи Лейкиной превратиться в Лидию Русланову. Крестьянских детей в такие приюты не брали, а имя и фамилия девочки ярко указывали на ее происхождение. В приюте Лидия окончила три класса церковноприходской школы, и ее сиротское существование разительно отличалось от предыдущей жизни. Привыкнуть к новой жизни девочке помогало пение. Няня в приюте пела так проникновенно, что ее песни навсегда опались в памяти Лидии. Кроме того, приют был знаменит своим детским церковным хором, и сразу после принятия девочка стала в нем солисткой. Благодаря школе хорового пения манера исполнения Лидии приобрела самобытность, и вскоре ее выступления на праздниках и похоронах сделали ее известной в Саратове. Вот как описывал свои впечатления от выступления Лидии Руслановой в 1908 году драматург и сценарист Иосиф Прут: «В полной тишине величественного храма, на угасающем фоне взрослого хора возник голос. Его звучание всё нарастало, ни на мгновение не теряя своей первоприродной чистоты. И мне показалось, что никто — и я в том числе — не дышал в этой массе народа. А голос звучал всё сильнее, и было в нём что-то мистическое, нечто такое непонятное… И я испугался, соприкоснувшись с этим волшебством, задрожал, услышав шёпот стоявшей рядом монашки: „Ангел! Ангел небесный!..“. Голос стал затихать, исчезая, он растворился под куполом храма, растаял так же неожиданно, как и возник».

Вскоре выяснилось, что пропавший без вести отец Лидии был на самом деле жив, но потерял ногу, и просил возле храма подаяние. Лидия узнала отца около храма, но притворилась, что его не знает, так как при наличии кормильца ее могли отчислить из приюта. Андрей Лейкин после возвращения с фронта вскоре женился, но детей к себе не забрал, так как не мог их прокормить. В конце следующей зимы он простудился, заболел воспалением лёгких и скончался в больнице для нищих.

В приюте проявился не только певческий, но и артистический талант Руслановой. Во время уроков рукоделия, которое ей не давалось, подружки выполняли за неё урок, чтобы послушать сочинённые Руслановой истории, по ходу которых кто-нибудь из персонажей ее рассказов обязательно должен был петь.

После приюта девушка стала учиться на мебельной фабрике. Лидия была рада наступившей свободе и самостоятельности. Вид фабричных деталей приводил ее в восторг. Кроме этого ее радовало и то, что девушки, работавшие на фабрике, любили петь. Именно здесь Лидия впервые услышала городские романсы и народные баллады. Во время учебы на фабрике Лидия поняла, что ее призвание — исполнение народных песен. Когда Лидии говорили, что от нее слишком пахнет лаком для дерева, она отвечала: «Вот я вам сейчас запою, и запахнет полем, цветами».

Первый концерт Лидии Руслановой состоялся, когда ей было 16 лет. Лидия выступила перед депутатами Саратова на сцене городского оперного театра. Впоследствии Лидия вспоминала, как после завершения концерта она спросила: «Ну, а теперь что делать?», — получила она ответ от слушателей: «Да все сызнова начинай!». Успех очень воодушевил Русланову, и она продолжила свои выступления. Через некоторое время слухи о выдающихся вокальных данных Руслановой дошли до педагога Саратовской консерватории М.Медведева. Однако Русланова поспешила покинуть консерваторию после того, как узнала, что Медведев хочет сделать из нее оперную певицу. Русланова понимала, что академическая манера исполнения ей не близка, и осознавала, что сила ее исполнения заключается в естественности и непосредственности.

В 1916 году Лидия Русланова отправилась на фронт, где в течение года работала медсестрой на санитарном поезде. Лидия пела для раненых и солдат, которым предстояло идти на фронт. После октябрьской революции Русланова гастролировала по стране. В 1917 году состоялся концерт Руслановой в Саратовском оперном театре. Впоследствии Лидия так описывала свои ощущения: «Лет в семнадцать я была уже опытной певицей, ничего не боялась — ни сцены, ни публики». Вскоре Лидия вышла замуж и родила сына, но в 1918 году муж ее бросил и забрал с собой сына. Некоторое время спустя Лидия предпринимала попытки разузнать что-либо о судьбе своего ребенка, но все они были безуспешными. Много лет спустя Русланова говорила, что она бы с радостью променяла весь свой талант, славу и богатство на то, чтобы хотя бы на одну минуту прикоснуться к родному сыну.

В годы гражданской войны Лидия Русланова постоянно давала концерты для бойцов Красной Армии. Певица всегда выступала в крестьянской одежде, на ее голове был повязан платок, на ноги были надеты лапти, а на плечи была надета душегрейка. После выступления Русланова величественно кланялась и медленно уходила со сцены. Слушатели стали называть ее «Саратовской птицей». В это время Лидия начала собирать библиотеку, постоянно пополняя ее множеством книг. Впоследствии певица рассказывала: «Шла гражданская война, когда мы с мужем стали собирать библиотеку. Торговля книгами велась в те годы не совсем обычно. Букинисты, студенты, архитекторы, врачи — люди самых различных профессий выносили на Моховую улицу в Москве книги. Здесь можно было встретить библиографические редкости и лубочные издания, классиков русской и мировой литературы, альбомы с видами и фотографии всех 499 членов Государственной думы в роскошной папке, с биографиями. Случайно мне тогда удалось приобрести журнал „Современник“, издававшийся Пушкиным, с автографом поэта, а также прижизненное издание „Путешествия из Петербурга в Москву“ Александра Радищева».

В 1919 году Лидия вышла замуж за Наума Наумина, который являлся сотрудником ВЧК. Свадьба прошла в Виннице, а через десять лет последовал развод. В 1929 году певица снова вышла замуж, и на этот раз ее избранником стал конферансье Михаил Гаркави. Внешне он был неуклюж, весил 120 килограммов, однако в глазах Руслановой он обладал достоинствами, перекрывавшими недостатки. Михаил Гарквави отличался жизнерадостным характером, остроумием и эрудированностью, пользовался у артистов уважением. Когда в их доме собирались большие дружеские компании, то всех охватывали веселье и непринужденность. Певица очень любила принимать гостей, всегда старалась вкусно и обильно их накормить.

В 1921 году Русланова начала выступать в Москве, а через некоторое время состоялся ее дебют в качестве профессиональной эстрадной артистки в театре под названием «Скоморохи». Концерты Лидии пользовались небывалым успехом, и ее пригласили в качестве солистки в Центральный красноармейский дом. В это время окончательно сформировались ее стиль исполнения, сценическое поведение и подбор нарядов.

Певица была легкой на подъем, энергичной и неутомимой. До 1930-х годов она успела побывать на Урале, Дальнем Востоке и в Сибири. Редко какой артист того времени мог похвастаться таким богатым и разнообразным концертным маршрутом. Если в городе появлялась афиша с ее участием в концерте, то горожане сразу выстраивались в очередь за билетами. Не успевал конферансье выговорить имя певицы, как гром аплодисментов и восторженных восклицаний наполнял зал. По словам Леонида Утесова, имя певицы из собственного превратилось в нарицательное: «Русланова — это русская песня».

В 1939 году во время Советско-финской войны Лидия Русланова вместе с концертной бригадой отправилась на фронт. Она не боялась выступать в 30-градусный мороз, пела в любых условиях — стоя на танке, санях и дрезине. За 28 дней артисты выступили около 100 раз. Домики из фанеры, которые не успевали прогреться походными печками, были такими холодными, что артисты не расставались с ватниками ни днем, ни ночью. Артистам приходилось спать в одежде. Чтобы хоть как-то поддержать дух бригады в таких условиях, люди развлекались игрой под названием «ночлежный дом», когда каждый артист получал какое-либо характерное прозвище. Русланову называли «Лидочкой-стрептоцидом» из-за того, что она постоянно принимала это лекарство, чтобы не простудиться.

В годы Великой Отечественной войны Русланова регулярно выезжала на фронт в составе концертной бригады, в которой кроме нее были Владимир Хенкин, Игнатий Гедройц, Михаил Гаркави и другие артисты. Певица вспоминала: «Боевое крещение приняла под Ельней. Только закончила одну из песен, как над головами появились „юнкерсы“ в сопровождении „мессершмиттов“. Посыпались бомбы, затрещали пулемёты, задрожала земля от взрывов… Смотрю, никто и ухом не ведёт, слушают, как в Колонном зале. Думаю, и мне не пристало отсиживаться в траншее, да и концерт прерывать негоже… В общем, налёт фашистов выдержала, программу довела до конца».

Артисты за время своей работы на фронте не отменили ни одного концерта. Часто бригаде приходилось выступать в госпиталях, землянках и под открытым небом. До войны Руслановой удалось заработать средства, которые она отдала во время войны на производство двух батарей «Катюш», впоследствии отправленных на Первый белорусский фронт. Лидия всегда стремилась поддержать боевой дух солдат. Многие из них впоследствии вспоминали, что после шуток и смешных рассказов Лидии все бойцы «стонали от смеха». Русланова умела по-настоящему сопереживать. Люди тянулись к ней. Выслушав рассказ о проблемах человека, Лидия всегда стремилась найти выход из сложившейся ситуации.

Слава Лидии быстро разлетелась по фронтам. Однажды на фронте Лидия увидела, как солдаты собрались у потрепанного патефона, слушая ее песни. Она подошла поближе и спросила, кто это поет. Солдаты с удивлением ответили: «Экая ты темнота, Русланову не знаешь». Лидия назвала свою фамилию, но над ней начали смеяться. Тогда певица выключила пластинку и запела песню «Липа вековая…». Солдаты долго перед ней извинялись. В другой раз командование попросило Лидию Русланову спеть на походной радиостанции, и усиленное громкоговорителем пение Руслановой доносилось до противоположной стороны фронта. Немецкие войска прекратили обстреливать позиции русских солдат, и пока Русланова выступала, было проведено перестроение позиций русских войск, которое требовалась для наступления. За этот трехчасовой безостановочный концерт Лидия Русланова была награждена орденом Красной Звезды.

Однажды под Вязьмой к Руслановой в землянку пришли трое солдат, которые попросили певицу спеть им перед разведывательным походом. В нем один из этих солдат был ранен. Когда его принесли, он метался в беспамятстве и постоянно звал маму. Русланова присела рядом и запела колыбельную песню «Зыбка», после чего солдат затих. После этого Лидия ничего не знала о судьбе солдата, но однажды, когда ее бригада выступала на другом фронтовом участке, к певице подбежал боец в гимнастерке, на груди которого была Золотая Звезда, и воскликнул: «Мама! Мама! Я узнал, я помню, это вы мне пели, когда я умирал». Лидия Русланова тогда спросила: «У тебя есть мать?» «Есть, только она в деревне», — ответил солдат, не заметив, что Русланова погрустнела. В третий раз они встретились в районе Сухиничей, где этот солдат снова был ранен. Позже, на концерте, посвященном победе, во время исполнения песни «Степь широкая» Лидия заметила, как кто-то расталкивал толпу людей. Подойдя ближе, этот человек бросился к Руслановой, и она снова узнала того бойца. Он стал офицером, получил множество орденов. Певица подняла его руку и громко сказала: «Смотрите! Вот русский солдат! Умирая, он верил в победу. И он дошел до Берлина. Он победил».

Весной 1945 года Лидия прибыла в Берлин, в котором все еще продолжались бои. На просьбу одного из офицеров о том, что ей нужно лечь, чтобы не быть убитой, Русланова воскликнула: «Да где это видано, чтобы Русская Песня врагу кланялась!». 2 мая 1945 года в Берлине Лидия Русланова совместно с казачьим ансамблем дала концерт у стен рейхстага, продолжавшийся до глубокой ночи. Один из участников ансамбля так описывал свои впечатления: «Сначала запел наш казачий хор, потом Русланова… Ком в горле встал, слёз не сдержать. Но не только со мной такое. Герои, орлы фронтовые, на груди тесно от наград, плакали не стыдясь. И заказывали, заказывали свои песни — кто сибирские, кто про Волгу-матушку…». Чаще всего Руслановой солдаты заказывали песню «Валенки». Для исполнения этой песни певица чаще всего использовала двух гармонистов, однако у Рейхстага ей этого показалось мало. На глаза Лидии Руслановой попался немецкий аккордеон, а среди солдат находился выпускник московской консерватории. Русланова сказала ему: «Ты, милок, сыпь больше мелких ноток, озоруй, соревнуйся со мной. Да встань с табуретки, разверни плечи, пройдись следом за мной. Или не играл в деревне? Не играл, я так и знала. Так учись!».

По словам Лидии Руслановой, песня «Валенки» сложилась сама собой. Однажды Лидия Русланова пела солдатам и заметила, что у одного молодого бойца валенки до того разносились, что почти не держатся. Тут ей вспомнились саратовские частушки про валенки, и она их спела. Песню приняли на «ура», и она осталась в репертуаре певицы. Эта песня первоначально были старинной цыганской песней, которую исполняли в таборах во время плясок. Затем, когда Лидия Русланова в 1940-х годах включила ее в свою программу выступлений, эта песня стала считаться «русской народной». Однако «Валенки» полюбились не всем. Позже в 1948 году в газете появился критический очерк: «Ряд серьёзных упреков можно предъявить к такой популярной артистке эстрады, как Лидия Русланова. Кое-кто продолжает называть русскими певицами артисток, которые появляются на сцене в сарафанах и лаптях и исполняют частушки под саратовскую гармонь. Но эти наряды выходят из моды даже в самых глухих деревнях, а ещё больше выходят из моды „раздолье удалое и сердечная тоска“. Неслучайно Л. Русланова, продолжающая линию этих певиц, с таким трудом осваивает новый репертуар. Ей надо очень серьёзно подумать о своём положении на советской эстраде».

Как бы то ни было, песня «Валенки» превратилась в своеобразную «визитную карточку» Руслановой. После концерта в Берлине, который был ее 1120 концертом по счету, певица на колонне рейхстага поставила углем свою подпись рядом с фамилиями других солдат. Впоследствии в Берлине Лидия Русланова дала еще несколько концертов, а 24 августа того же года Георгий Жуков наградил Русланову орденом Отечественной войны I степени. Его приказ гласил: «За успешное выполнение заданий командования на фронте борьбы с немецко-фашистскими захватчиками и проявленное мужество, за активную личную помощь в деле вооружения Красной Армии новейшими техническими средствами наградить орденом Отечественной войны I степени Русланову Лидию Андреевну».

В мае 1942 года Русланова прибыла во Второй гвардейский корпус, который находился под командованием героя СССР, генерал-лейтенанта Владимира Крюкова. Он был близким другом Георгия Жукова с высшей кавалеристской школы в Ленинграде. Перед войной, когда Крюков находился в командировке, разнесся слух, что Крюков — враг народа. В то время среди комсомольского состава шли массовые аресты, и его напуганная жена отравилась. Когда Крюков увидел Русланову, то сразу в нее влюбился. Он пригласил Лидию после концерта пройтись, и во время прогулки произнес: «Ребенок плачет. Девочка. Показалось, наверное. Нет, правда плачет! У меня дочь в Ташкенте. Совсем маленькая. Так тоскую по ней… И очень волнуюсь — ведь без матери осталась». Неожиданно Русланова произнесла: «Хотите, я выйду за вас замуж?». Владимир обрадовался и стал уверять певицу, что она никогда об этом не пожалеет. Вскоре Русланова развелась с Михаилом Гаркави.

В браке с Владимиром Крюковым Лидия Русланова обрела семейное счастье. Она была старательной и заботливой хозяйкой, сама мыла полы, стирала и гладила белье, пекла вкусные пироги. Лидия с мужем привезли из Ташкента малолетнюю дочь Крюкова Маргариту в Москву, и между матерью и приемной дочерью сразу установились теплые отношения. Впоследствии Маргарита Крюкова-Русланова вспоминала: «С того самого момента, как я ее увидела в Ташкенте в 42-м, у нас установились очень доверительные отношения. Тогда она пришла к нам и сказала: „Знаешь, Маргуша, вот так складывается жизнь, что мы теперь будем одной семьей, одним домом, всегда вместе“. Нашла простые, сердечные слова, держалась очень естественно. И потом всю жизнь она была ко мне очень доброй, но и требовательной, во всем любила порядок, как и папа. Я никогда не боялась своих родителей, делилась с ними всеми секретами. Меня всегда выслушивали. Всегда разрешали, чтобы ко мне и девочки приходили, и мальчики. Мама говорила, что мальчишки в дружбе лучше девчонок. Когда я уже была взрослой, не успею прийти на работу, как раздается звонок — мама интересуется, дошла ли».

Лидия Русланова в творчестве была очень требовательна к себе и другим, а в жизни отличалась отзывчивостью, оптимизмом, остроумием, тягой к общению и даже азартом. Певица была наделена огромным чувством юмора, любила хорошие шутки, не любила панибратства, фальши, пошлости и фамильярности. Лидия Русланова была способна развеселить публику так, что зрители рыдали от смеха. Она умела мастерски изобразить курьезную ситуацию и рассказать анекдот. Ее чувство юмора под ударами судьбы становилось только сильнее: чем труднее становилась жизнь, тем больше Русланова старалась развеселить окружающих.

Русланова была душевно щедрой, заботливой, жизнерадостной, искренней и сильной женщиной. Во всем, чем бы она ни занималась, проявлялась ее творческая натура. Ее приемная дочь, Маргарита Крюкова-Русланова, вспоминала маму как царственную женщину с гордой посадкой головы, выразительными движениями. Позже Маргарита писала Руслановой: «Дорогая мамочка, вдали от тебя мне так печально и так не хватает твоих мудрых советов и твоей доброй ласки». Лидия Русланова была ласковой и одновременно требовательной, любила во всем порядок и почти никогда не ссорилась с мужем. Маргарита Крюкова-Русланова призналась в интервью: «Она была очень выдержанна. За те 17 лет, что мой муж прожил вместе с мамой под одной крышей, меж ними случилась всего одна размолвка. Один раз Георгий „за успехи в учебе“ на неделю запретил Лидочке смотреть телевизор. Уехал в командировку, возвращается — а Лидочка чуть ли не на люстрах качается… Мама разрешала все, хоть на голове стой: не хочешь в школу — да не ходи, черт с ней, если голова умная, все будет. Короче, Жора на ребенка цыкнул, а мама сказала, что ребенок не солдат и с ним так нельзя. И они оба замолчали. Три дня двигались молча мимо друг друга. Вот это была высшая мера ссоры. А потом кто-то что-то сказал, а другой прыснул от смеха, и все было вмиг забыто».

Лидия Русланова также отличалась прямотой и резкостью в суждениях. Однажды в 1930 году ее пригласили на правительственный прием, проходивший в Кремле. После выступления певицы ее пригласили к столу, на что Лидия произнесла: «Я-то сыта, вы вот родственников моих накормите в Саратове. Голодают». Сталин, услышав ее слова, назвал певицу «рэчистой». После этого Лидию на правительственные банкеты больше не приглашали.

Репутацию резкой женщины закрепил за Лидией Руслановой и другой случай. Русланова посетила один из концертов в качестве зрителя. В ходе концерта состоялось выступление молодой девушки, которая слабым голосом неумело спела русскую народную песню о несчастной любви. Лидия Русланова пришла за кулисы и отчитала певицу: «Песню надо петь, а не шептать! Если голоса нет — садись в зал, других слушай. Конечно, ты про любовь поёшь, тут кричать вроде бы ни к чему, но хоть любимый-то твой признания должен услышать?! И потом, что же ты поёшь, любезная моя? Что же это у тебя вся любовь какая-то неудачная: он ушёл, она изменила, они не встретились… А радость-то где же? А дети-то откуда берутся? И ещё — ты объявляешь: народная песня Сибири! Ты, моя любезная, народную-то песню не трогай! Она без тебя обойдётся, и ты без неё проживёшь! Вот так, моя любезная».

На официальных приемах и встречах Лидия держалась с большим достоинством. Перед иностранными гостями она выступала исключительно в крестьянской одежде, за что ее назвали «царицей русской народной песни». Сама Русланова как-то раз произнесла, что Европу она уважает, но свою страну любит до боли. Русланова почитала все русское, и это особенно выражалось в убранстве ее квартиры. Каждый, кто заходил к певице в гости, видел исконно русский стиль интерьера. Мебель у Лидии Руслановой была только русская, также как и скатерти, посуда или картины. Когда Русланова показывала гостям висевшие у нее дома картины Малявина или Шишкина, то произносила: «Они помогают мне петь, навевают настроение. Об этих полях, об этих лесах и реках, об этих малявинских русских женщинах я и пою». Однажды к Руслановой в гости заглянул ее знакомый с подарком.

— Хочу тебе, Лида, подарить маленький заварочный чайник!

— Железный? — спросила она.

— Нет. Фарфоровый.

— Русский?

— Немецкий. Старинный. Красивый.

— Все равно — не надо. Зачем иноземщиной портить мою кухню?

— М-да!.. Плохо бы тебе жилось при царе Петре! Он за такую косность боярам бороды брил!

— Ну, я — не боярин, и борода у меня не растет. А русский народ, между прочим, потому царей и прогнал, что они свое — родное — презирали.

Певица любила ходить в гости к своим друзьям-артистам. Однажды она познакомилась с певицей Надеждой Обуховой, и их попросили спеть. Когда Обухова спела несколько романсов под собственный аккомпанемент на рояле, очередь дошла до Лидии. Та извинилась и произнесла, что после гениальной Обуховой она не смеет петь, на что Надежда ответила: «Огромное спасибо вам, Лидия Андреевна, за такие высокие слова обо мне! Но чистосердечно скажу, что, как бы я ни пела, если бы мы стали выступать вместе в одном концерте, то больший успех всё равно был бы у Вас».

24 августа 1945 года Георгием Жуковым был подписал приказ о награждении Руслановой: «За успешное выполнение заданий командования на фронте борьбы с немецко-фашистскими захватчиками и проявленное мужество, за активную личную помощь в деле вооружения Красной Армии новейшими техническими средствами наградить орденом Отечественной войны I степени Русланову Лидию Андреевну». Но в июне 1947 года постановлением Политбюро ЦК ВКП (б) «О незаконном награждении тт. Жуковым и Телегиным певицы Л. Руслановой и других артистов орденами и медалями Советского Союза» Лидия Русланова была лишена ордена Отечественной войны. Вместе с Руслановой наград лишились ещё 27 артистов, Жукову был объявлен партийный выговор, а его заместитель генерал-лейтенант Телегин был исключён из ВКП (б), уволен из армии, а позднее арестован. В середине 1948 года был раскрыт «заговор военных», был арестован ряд генералов из ближайшего окружения Жукова. В их число входил и муж Лидии Руслановой Владимир Крюков. Он был арестован 18 сентября 1948 года, когда рано утром собирался встречать в аэропорту Внуково с гастролей жену. Почти одновременно с мужем была арестована и сама Лидия Русланова, которая в тот момент находилась на гастролях в Казани. Маргарита Крюкова-Русланова вспоминала: «Их с папой забрали в один час — в пять утра 18 сентября 1948 года. Маму — в Казани, когда она в гостинице спускалась к машине, чтобы ехать с гастролей в аэропорт. Мы с папой в Москве в тот самый час собирались во Внуково, встречать ее. Когда пришли эти полковники, папа сказал: „Маргушенька, ты маму не жди, она не приедет, я думаю, что мы с ней будем в одних местах. Но тебе никогда не должно быть стыдно за своих родителей“. Их потом и выпустили практически одновременно. Когда папы уже не стало, мама мне пересказывала папины рассказы. Вместе с ним арестовали генерала Телегина, он был крупной фигурой, все приказы по фронту — Жуков, Телегин. У него была очень хорошая семья, кроме двоих собственных детей, они воспитывали двоих приемных, из детдома. Так вот этого Телегина так били, что он забыл имена и своих детей, и жены. Хотели, чтобы они подписали показания, будто бы Жуков хотел быть главой государства, и что они якобы готовили вооруженный переворот. Вот в чем было дело, а вовсе не в трофеях, за которые сейчас упрекают генералов. Можно подумать, что эти вояки придавали значение барахлу. Польское правительство, благодарное Жукову за освобождение страны, слало ему ящики со столовым серебром, с гобеленами, интенданты размещали все это где-нибудь на складах… К сожалению, во все времена находятся люди, готовые опорочить настоящих героев».

Фактической причиной ареста Руслановой стало то, что она могла придать широкой огласке причины ареста генералов из окружения Жукова. От генералов следователи требовали дать компрометирующие Жукова показания. Допросы Руслановой могли длиться по шесть-семь часов. Следователи интересовались — в каких отношениях находилась с Жуковым Русланова, на что та ответила: «Мы были хорошими знакомыми. А с мужем они старые сослуживцы. Мы неоднократно бывали друг у друга в гостях, дружили семьями… Когда его понизили в должности и отправили в Одессу, в канун Октябрьских праздников я послала ему телеграмму, которую подписала: „Преданная вашей семье Русланова“. А в устных беседах говорила, что считаю его великим полководцем, великим человеком и готова идти за ним хоть в Сибирь!».

Вот как комментировала эту ситуацию вдова маршала, Екатерина Катукова: «Лидия Андреевна и ее муж дружили домами с Жуковыми. В День Победы мы с мужем были приглашены Жуковым на обед перед вечерним торжественным приемом в Кремле, у Жукова мы увидели Русланову и Крюкова. Они запоздали из-за концерта. Их встретили весело, шумно, усадили на почетное место рядом с хозяином. Лидия Андреевна попросила слово для тоста. Она поздравила Георгия Константиновича с Днем Победы (гостями на этом обеде были все командующие армиями 1-го Белорусского фронта), говорила и о жене Жукова Александре Диевне, подарила ей красивую брошь, отколов ее от своего платья. Это было так естественно и так похоже на Лидию Андреевну — широкую, открытую натуру. В те дни у Руслановой вдруг отобрали орден Отечественной войны — якобы он был вручен ей незаконно. Почему-то быстро забыли о концертной деятельности Лидии Андреевны во время войны: она шла со своими песнями вместе с войсками по фронтовым дорогам, вдохновляя бойцов и командиров. Почему-то забыли, что Л. Русланова в те трудные дни отдала свои личные сбережения на строительство батареи „катюши“. Забыли о замечательном концерте певицы у стен рейхстага. У артистов тоже был свой боевой путь, который они закончили в поверженном Берлине. Рядом с автографами солдат на стенах и колоннах рейхстага были имена артистов. Лидии Андреевны тоже. В те дни народ называл Русланову „гвардии народная артистка“. Отобрали орден…».

Арест Руслановой для почитателей ее таланта стал настоящим шоком. В 1949 году правительство запретило использовать на концертах грампластинки певицы: «Снять с дальнейшего производства и запретить использовать в открытых концертах, трансляциях и радиопередачах все грампластинки с записями Лидии Руслановой. Разрешить реализацию имеющегося в наличии количества грампластинок в торговой сети, не допуская рекламной трансляции этих пластинок в магазинах». Помимо этого её обвинили в «грабеже и присвоении трофейного имущества в больших масштабах», а именно, что в конце войны, опустошая жилища отступавших немцев, генерал Крюков перевёз себе в Москву большое количество мебели, картин, драгоценностей. После ареста Лидии Руслановой и ее мужа Владимира Крюкова, в ходе обыска их дома были изъяты драгоценности, дорогая мебель, редкие картины, старинные ковры, меха, бронзовые и мраморные скульптуры, 700 000 рублей, более 300 пар обуви, библиотека, вазы, два «Мерседеса», одна «Ауди», а также автомобиль «Horch 951А». Русланова не признала себя виновной, а в ответ на заявление следователя, что на даче было найдено огромное количество ценностей и имущества, сказала, что всё это принадлежало её мужу.

Следователь знал, что певица владела большой коллекцией драгоценных камней, хранившейся у домоправительницы Руслановой. Когда певице пригрозили, что все ее родные и служившие в доме люди подвергнутся аресту, она написала записку своей домоправительнице. Впоследствии певица рассказывала: «Когда я представила себе, как будут мучить эту старушку, и как она будет умирать в тюрьме, я не смогла взять такой грех на душу и своими руками написала ей записку о том, чтобы она отдала шкатулку».

Следователи МГБ запросили справку о состоянии здоровья Руслановой, и в ней сотрудники санчасти Лефортовской тюрьмы сообщили: «При освидетельствовании здоровья заключённой Руслановой Лидии Андреевны оказалось, что она имеет хроническое воспаление жёлчного пузыря и печени, катар и невроз желудка, вегетативный невроз. Годна к лёгкому труду». 28 октября 1949 года певицу была приговорена к 10 годам исправительно-трудовых лагерей с конфискацией имущества, после чего она была этапирована в Озёрлаг, в одну из зон окрестностях села Изыкана Иркутской области, где заключенные строили линию Тайшет-Братск и ветку БАМа. Там Лидии Руслановой пришлось строить дома из рубленого бруса и возводить новый клуб. Пианистка Татьяна Барышникова впоследствии рассказывала: «Однажды к нам пришел начальник КВЧ (культурно-воспитательной части) в женский барак и сказал, что приедет еще одна артистка, и попросил не приставать с расспросами. Мы были страшно заинтригованы, но меньше всего ожидали, что через некоторое время к нам в барак в обезьяньей шубе с черно-бурыми манжетами, в сапогах из тончайшего шевро, в огромной пуховой белой шали войдет Лидия Андреевна Русланова. Она вошла, села за стол, оперлась головой о руку и сказала: «Боже мой, как стыдно, перед народом стыдно». Мы напоили ее чаем, потихоньку освободили ей место, выяснили, какая у нее статья. Бог простит, но раньше я не была поклонницей жанра русской песни, но то, что я увидела в лагере, сделало меня самой горячей, самой искренней ее поклонницей. Это была актриса с большой буквы, это был мастер в самом высоком значении этого слова. Она играла каждую песню, проживала каждый номер на сцене. Помимо этого, она была удивительно добрым, по-русски широким и щедрым души человеком. Она очень быстро сошлась с нами. Когда утром мы отвели ее в барак к нашим мужчинам, она тут же нашла какие-то смешные байки, с большим юмором рассказала об этапе. Она держалась с мужеством, которое в ней просто поражало. Порепетировав несколько дней или недель с баянистами Юзиком Сушко и Петром Моргуновым, она подготовила определенный репертуар, и очередной наш концерт должен был завершаться ее выступлением. Во время наших концертов аплодисменты были запрещены. В первых рядах сидело начальство. Когда в конце нашего концерта она вышла на сцену, зал замер. Огромная столовая была набита так, что яблоку было упасть негде. Пела она удивительно, с такой силой и проникновенностью. И когда кончилось ее выступление, потрясенный зал молчал, но не раздалось ни единого хлопка. Мой мозг пронзила мысль: «Боже мой, как она себя сейчас чувствует. Как ей, наверное, страшно, ей, которая привыкла к шквалу аплодисментов. Затем она спела вторую песню и проделала это с такой силой, страстью, с отчаяньем, зал не выдержал. Первым поднял руки полковник Евстигнеев и захлопал. И за ним загремел, застонал от восторга весь зал. Аплодировали все. И заключенные, и вольные кричали «браво». Руководитель культбригады меццо-сопрано Большого Театра, а теперь зэчка Лидия Александровна Баклина, сделав руки рупором, басом кричала как бы из зала: «Валенки, валенки». Это была коронная вещь Руслановой, нам очень хотелось, чтобы она ее спела. И она-таки спела «Валенки» на сцене лагерной столовой. У Руслановой, помимо очень выразительного лица и прекрасного голоса, была удивительная жестикуляция. Особенно запомнился ее жест, когда она руку, согнутую в локте, поднимала к своему лбу и таким царственным движением опускала ее книзу».

Заключенных перевозили на бирже по Лене, и во время перевоза Лидия часто исполняла свои знаменитые песни, что заставляло людей, трудившихся вдоль берегов, замирать и вслушиваться в ее голос. После Лидию перевели в Тайшет, где она пробыла в течение двух месяцев. В исправительно-трудовом лагере певица часто давала концерты. Москвичка Юлиана Алексеевна Ильзен вспоминала: «Помню в подробностях ее первый героический поступок в лагере. Русланова категорически отказалась петь только для начальства и потребовала, чтобы в зале были, как она выразилась, «ее братья-заключенные». И вот начальство заняло первые ряды, дальше через несколько пустых рядов — серая масса заключенных. Надзирателям пришлось срочно отпирать бараки, поднимать заключенных с нар, и только когда зал заполнили люди в телогрейках, Русланова начала выступление».

После того, как на певицу был написан донос, в марте 1950 года Русланова была переведена во Владимирскую тюрьму. Текст доноса гласил: «Русланова распространяет среди своего окружения антисоветские, клеветнические измышления, и вокруг неё группируются разного рода вражеские элементы из числа заключённых. На основании изложенного полагал бы выйти с ходатайством о замене 10 лет итл на тюремное заключение на 10 лет». Так из исправительно-трудового лагеря певица попала в тюрьму, где подружилась с актрисой Зоей Федоровой.

В заключении Русланова заболела воспалением легких. Тем временем ее муж подвергался многочисленным допросам, по окончанию которых он был лишен всех медалей и наград, и был отправлен на исправительно-трудовые работы в лагерь на 25 лет. После смерти Сталина в апреле 1953 года Крюков написал в ЦК КПСС письмо: «В Германии мы после войны покупали целый ряд вещей. На каждую вещь имелись счета (в деле их не оказалось). Три машины, обнаруженные у меня, тоже значатся как присвоенные, а на самом деле одна была подарена Верховным Главнокомандующим, на что имелись соответствующие документы; вторая куплена с разрешения Главнокомандующего оккупационными войсками. В акте значится как присвоенная даже служебный «Бьюик» выпуска 1937 года. На все машины имелись документы. В акт внесена как присвоенная мной даже вся казённая мебель в моей служебной квартире в городе Черняховске… Виновен ли я в присвоении трофейного имущества? Да, виновен, но не такого количества, как фигурирует в деле. И уж ни в какой степени не виновна моя жена, которая никакого отношения к этому не имела…». Копию данного заявления Крюков отправил Жукову, ставшему к тому времени заместителем министра обороны СССР. Тот обратился к Никите Хрущеву, который написал членам Президиума ЦК КПСС, что это дело нуждается в пересмотре. Во время пересмотра дела Лидии Руслановой не были найдены материалы, которые доказали бы ее участие в агитации или другой антисоветской деятельности, а также в присвоении государственного имущества. В августе 1953 года Лидия Русланова была освобождена.

Приехав в Москву, Лидия Русланова поселилась в забронированном по приказу Жукова гостиничном номере, поскольку ее квартира была конфискована. Русланова сильно тяготилась одиночеством, говорила шепотом, а когда кто-либо повышал голос, то просила говорить тише. После выхода на свободу она еще очень долго страдала от перенесенного унижения. То, что у нее отняли все имущество, ей не казалось важным. Гораздо больше ее страшило то, что зрители больше не захотят ее видеть на сцене. На вопрос дочери Маргариты о конфискации имущества, Русланова отвечала: «Всё это не имеет значения. Унизили ни за что перед всей страной — вот это пережить невозможно».

В конце августа в 1953 году на волю вышел и муж Лидии Руслановой. За время, проведенное в тюрьме, здоровье бывшего генерала было практически полностью разрушено. Он передвигался медленными, нерешительными шагами, не мог разогнуть спину. Однажды Русланова взглянула в окно и увидела, как ее муж медленно и неуверенно идет по улице, натыкаясь на прохожих. Она пообещала себе переселить страх перед общественным мнением, и вернулась на эстраду. Вопреки ее опасениям, зрители восприняли возвращение Руслановой на эстраду тепло и радушно. Ее первый концерт после освобождения состоялся 6 сентября 1953 года в зале Чайковского. Маргарита Крюкова-Русланова вспоминала: «Мама вышла на сцену, губы ее дрожали. И тут зал поднялся и стоя долго аплодировал. За это время она сумела собраться. И как дала! Запела с такой страстью, как никогда раньше». Желающих послушать Русланову пришло так много, что все они не поместились в зале. Концерт транслировался по радио на весь СССР.

Гастрольная жизнь певицы вновь возобновилась, и на первые заработанные деньги Лидия Русланова купила своему мужу автомобиль ЗИМ. После покупки автомобиля последовало приобретение дома в Переделкино. Руслановой и ее мужу удалось частично вернуть конфискованное имущество, но несмотря на заботу жены, Владимир Крюков не смог полностью оправиться после тюремного заключения. Он перенес два инфаркта, и в конце лета 1959 года его не стало. По словам врачей: «Его сердце держалось даже не на ниточке — на паутинке…».

Смерть мужа настолько выбила из колеи Русланову, что ее гастроли прекратились на целый год. Однако в 1960 году ее концерты возобновились. Во время праздников количество концертов Руслановой доходило до пяти в день. Ей было трудно успевать на все выступления, и Русланова договорилась с руководством института имени Склифосовского о том, что бесплатно поет врачам, а ей за это предоставляют по праздникам машину «скорой помощи» для переезда с концерта на концерт. Однажды к машине «скорой помощи», на которой Русланова ехала на очередной концерт, бросился человек и крикнул: «Доктор, скорее, женщина рожает, плохо ей!». Не дожидаясь ответа, незнакомые люди посадили в машину рожающую молодую женщину. Машина начала медленно пробираться сквозь толпу гуляющих людей к больнице, тем временем у женщины начались схватки. Русланова совершенно не знала, как принимать роды. Она попросила аккомпаниатора взять гармонь, вышла к людям и запела «Валенки». Люди в толпе затихли, а когда песня подошла к концу, взорвались аплодисментами. Среди них оказался врач, который хотя и был лором, смог принять роды. Русланова сказала: «Люди добрые! Я вам еще много песен спою, но в другой раз. А сейчас не до того — женщина у нас в машине родила. Мальчика! Чтобы его уберечь, в больницу надо! Вы уж расступитесь, будьте добреньки, пропустите нас!». Позже певицу попросили стать крестной матерью родившегося мальчика, и она с радостью согласилась. Ребенка назвали Русланом в ее честь.

Однажды Лидия выступала в цехе «Ростсельмаша». Ее выступление вместо получаса занял в два раза больше времени. Несмотря на то, что начальство разом стало красноречиво поглядывать на часы, но рабочие не отпускали Русланову и говорили: «Пой, Андреевна, не сомневайся: мы свое отработаем! Завтра можешь проверить!» Утром певице позвонил журналист и сообщил, что рабочие перевыполнили план на 123 процента. Русланова, услышав это, произнесла: «Ай, сильна русская песня!».

Певица вдохнула в забытые русские песни новую жизнь, и вслед за Руслановой их запела вся страна. Всю свою жизнь певица собирала русские народные песни, абсолютная музыкальная память и слух позволили ей крепко запомнить бесчисленное количество разнообразных песен, в которые входили сибирские песни, русские и казачьи. Русланова обладала не только богатым от природы голосом, но и отличным певческим дыханием, абсолютным слухом, поразительной музыкальной памятью, умением из привычной песни создавать новое произведение. О своем творчестве она отзывалась так: «Хорошо петь — очень трудно. Изведёшься, пока постигнешь душу песни, пока разгадаешь её загадку. Песню я не пою, я её играю. Это целая пьеса с несколькими ролями».

На сцену Русланова по-прежнему выходила только в русских народных костюмах и традиционных украшениях. Ее сценическая коллекция включала в себя огромное количество ярко-вышитых сарафанов, цветастых платков, душегреек и шалей. Из всего этого многообразия певица умела точно подобрать тот наряд, который больше всего нравился публике и наиболее точно соответствовал репертуару. Если в зале были учителя, то она выбирала строгое платье и не использовала украшения. Когда Лидия собиралась выступать в деревне, то она надевала самый яркий и красочный наряд. По словам современников, с помощью национальных костюмов Русланова с легкостью создавала на сцене атмосферу непринужденной открытости, легкости, свободы и выразительности. Каждый ее наряд указывал на то, как душевно близки Руслановой величавость и одухотворенность русской женщины. Выходя на сцену, она величественно кланялась зрителям русским земным поклоном. Русланова была воплощением силы и непобедимости национального духа, выражая его в русских народных песнях.

Голос певицы отличается особой индивидуальностью, богатством и глубиной. Лидия с легкостью переходила от сопрано к контральто и наоборот. Ее исключительный талант не смогло скрыть даже низкое качество грампластинок и радиовещания в 1935−40-х годах прошлого века. Ее прекрасный сильный голос, который часто называли ангельским, сразу узнавался сквозь многочисленные помехи.

Поэт Евгений Евтушенко написал стихотворение под названием «Руслановские валенки»:

В двухсотмиллионном зале
Русланова по телевидению,
И все, что глаза не сказали,
Подглазные тени выдали.
Немолодые плечи и волосы,
В глубоких морщинах — надбровье,
И все же в искусстве нет возраста,
Когда оно голос народа…
Ах, Русь,
причитай, голоси,
От горестей песнями вылечись!
Мы право
на песни Руси
Имеем,
как негры — на «спиричуэлс».
И мы отстоим тебя, Дон,
И мы отстоим тебя, Волга,
От пошлых эстрадных мадонн
Всемирно безликого толка.
Не выдадим песню свою,
Как мы отстояли навеки
В Отечественную войну
Отечественные реки,
Когда мы с «Ура!» хоровым
И с песнями в глотках рисковых
Рванули вперед на Берлин
Из страшных снегов подмосковных
В валенках,
в валенках,
В неподшитых,
стареньких…

В 1970 году Лидия приняла приглашение режиссера Евгения Карелова и снялась в военном фильме «Я — Шаповалов Т.П.». Лидия попросила, чтобы ее лица в кадрах не было видно, поэтому ее снимали в отдалении, со спины. По словам Евгения Матвеева, исполнявшего главную роль: «Она вышла уже одетая в свой сценический костюм, и ничегошеньки в этой народной любимице не было от звезды, примы, эстрадной богини… Просто родная русская женщина…». Лидия же говорила: «Ох, как живо вспомнились мне годы войны! Окопы, землянки, поляны, госпитали, клубы осаждённого Ленинграда — где только ни приходилось петь!».

Лидия Русланова, несмотря на проблемы с сердцем, до самой смерти гастролировала по городам страны. Певица не выносила больничной обстановки. Когда кто-либо интересовался ее самочувствием, Русланова обычно отвечала одним словом: «Шевелюсь». Летом 1973 года Русланова стала участницей эстрадных концертов, проходивших на крупных стадионах. Заключительный концерт Руслановой стал ее триумфом: зрители и поклонники восторженно приветствовали открытый медленно ехавший автомобиль, в котором певица улыбалась слушателям, а через месяц 21 сентября 1973 года Лидии Руслановой не стало. Причиной ее смерти стал сердечный приступ. Позже на сердце Лидии Руслановой были обнаружены следы семи инфарктов, все из которых она перенесла на ногах.

Лидия Русланова была похоронена на Новодевичьем кладбище.

В честь Лидии Руслановой многие российские регионы проводят конкурсы, посвященные народным песням: в Волгограде, Саратове, Пензе, Козельске и многих других городах.

Лидии Руслановой посвящен документальный фильм «Жестокий романс Лидии Руслановой».

Текст подготовила Татьяна Милова