Однажды Ларин сидел и пил пиво в парке
Пиво было вкусное, но очень быстро кончилось. Ларин выставил в ряд три пустых бутылки и стал думать о смысле жизни. Погода была превосходная и располагала к позитивному восприятию настоящего и к оптимистическому настрою на будущее. Был май. Город цвёл и пах.
На соседней лавочке сидел пенсионер. Он задумчиво смотрел на кроны деревьев. Смотрел уже час или даже больше, трудно сказать. Пиво длилось не больше часа, а старик сидел здесь ещё до начала распития. Ларин тоже решил посмотреть. Минуты три он старался вдумчиво смотреть в одно направление. Но взгляд начал блуждать. Кроны деревьев были красивы. Каштаны, берёзы, рябины, клёны. Но наскучивали очень уж быстро. Куда интереснее смотреть на людей, на лица, на машины, проезжающие за деревьями.
А пенсионер всё смотрел. Ларин не выдержал и обратился к нему:
- Простите, дедушка, вы всё время смотрите на одни и те же кроны деревьев. Неужели это вам настолько интересно?
Пенсионер повернулся к Ларину и улыбнулся.
- Нет. Совсем не интересно. Просто когда я смотрю на кроны деревьев, меня никто не отвлекает и не мешает смотреть вглубь себя. Моя жизнь наполнена смыслом до тех пор, пока события, в ней произошедшие, всё еще меня волнуют и тревожат. Если я забуду помнить о них, я перестану быть. Я стар, я живу прошлым. А в нём моё счастье, моё горе, мои страдания и радости. Что в этом городе может быть более интересным для меня? — и старик снова повернулся к старому каштану.
Ларин встал, собрал бутылки, и пошёл к дороге.
- Бутылочки оставь, сынок. — догнал его голос пенсионера. Ларин вернулся к скамейке, поставил бутылки, и положил под одну сторублёвую купюру. Каштан тихо покачивал кроной, люди бегали и ходили по дорожкам парка. Суббота заканчивалась.
Однажды Ларин пришёл в магазин за пивом и хлебом
Ну и за рыбкой к пиву. В магазине было прохладно. Но была очередь. Когда на улице почти тридцать градусов, и солнце напекает макушку, очередь в прохладном полуподвальчике кажется привлекательной. Мужики стояли за пивом и водкой, пара женщин разглядывали сыр и колбасу, продавщица лениво отвешивала два килограмма картошки, пытаясь выбрать поровнее и покрупнее… В углу сидел охранник, уставившись в клейкую ленту, увешанную мухами, и обмахиваясь газеткой.
Дверь скрипнула. Ларин обернулся. В дверь вошёл одноногий мужчина на костылях. Он аккуратно спустился на две ступени и подошёл к Ларину.
- Вы крайний?
- Да.
- Я за вами.
Продавщица глянула на мужчину полуравнодушно, а после осмотрела очередь с взглядом, словно выражающим вопрос: «Кто-нибудь пропустит инвалида вне очереди?». Мужики смущённо потупили взгляды, стояло неловкое молчание.
Ларин повернулся к мужчине и спросил:
- Может вас пропустить?
- Да не, чо там. Постою. Тут в теньке очень даже ничего. Остыну. А то я запарился, пока шёл сюда. Жара небывалая для мая стоит.
- И не говорите. — Ларин с облегчением повёл разговор на банальные темы. — Пива холодного страх как хочется. Но всё же я предложил, инвалиды же вне очереди могут проходить.
- Я конечно инвалид. Но я же мужик. Постою. — одноногий неуклюже рассмеялся и закашлялся.
Охранник в углу пожелал ему здоровья в традиционной русской форме. Мужик в синей рубашке, через два человека от Ларина тихо, вполголоса, сказал, будто себе под нос, и не поворачиваясь назад:
- Сейчас у нас каждый второй от такой жизни считай что инвалид. То бишь ведёт неполноценный образ жизни. Ни спорта, ни работы нормальной, ни семьи, ни увлечений. Пиво да водка. Тут полочереди таких инвалидов.
Одноногий вздохнул, и, повернувшись к нему, ответил:
- Да только твой каждый второй может пить бросить, да работу найти. Может махнуть рукой и перестать быть инвалидом. Это очень легко, когда ты инвалид только в собственном сознании.
- И ты можешь махнуть рукой и перестать быть инвалидом. По крайней мере в собственном сознании. Это легко.
- Да ну тебя, советник. Повидал бы с моё! Умники тут нашлись. — одноногий снова закашлялся, и отвлекся на прилавок с водкой.
Очередь дошла до мужчины в синей рубашке. Он попросил яблок, минералки и колбасы с хлебом, расплатился и пошёл к выходу. Когда он проходил мимо, Ларин заметил, что у него нет правой руки.
Однажды Ларин поехал в командировку
Поезд уныло стучал колёсами по стыкам рельс, ветерок задувал в открытое окно вагона. Общая плацкарта. Духота. Запахи грязных носков, водки, солений, табака и пота. Громкие тосты из-за стены, похрапывание соседа с верхней полки, ворчание двух бабок на боковом сидении. Ларину было тоскливо и противно. Ехать было ещё почти шесть часов.
За окном мелькали мелкие деревушки с разрушенными коровниками, покосившимися сараями и новыми спутниковыми антеннами на крышах. Иногда можно было заметить телят или овец на небольших холмах, или даже маленькие стада вдоль речек, мосты через которые состав быстро пролетал в своем стремлении на север.
Машинист объявил пятнадцатиминутную остановку в каком-то городке. «Наконец-то!» — мелькнуло в голове у Ларина, — «Можно покурить, купить пивка, подышать воздухом.». Появились дополнительные пути, поезд начал торможение.
На пероне было немного народу. В основном бабушки, торгующие редиской, пирожками, южными, привезёнными фруктами. Мороженщик, пользующийся огромным спросом. Пара попрошаек цыганской внешности. Два алкоголика в тени вяза, громко спорящие по поводу того куда и откуда едет состав. И всего два-три человека, которые ждали пригородную электричку, доехать в районный центр.
Ларин купил мороженое вместо пива. Так захотелось. Отличный Тамбовский пломбир. Быстро съел первую порцию, покурил, и пошел взять еще пару стаканчиков в дорогу. Кое-как отвязавшись от цыганки и бабушки с пирожками, он пошёл к своему вагону, благо до отправления оставалось только пять минут.
Тут к нему подошёл старик лет восьмидесяти. Он шепелявя и криво улыбаясь спросил:
- Ш Машквы, шынок?
- Нет, дедуль. Ближе.
- Ну-ну. Как там, в Машкве? Всё ворують? У нас тута ворують. — глаза деда загадочно заблестели, будто он выдавал страшную тайну. — Все ворують, вот те крест! Власть воруить, милиция воруить, рабочии и те вороють! — дед неистово перекрестился и сослепу поклонился электрическому столбу.
- Да не знаю я, как там в Москве, — Ларин решил не спорить с глуховатым дедом. — Может и воруют, а может и нет.
- Да кудыть там нет! Ворують, и не спорь! Гляди ж у кажного чиновника машина швоя, немецка! Как жеж не воруя такую купишь? Воот ! То-то и оно, не купишь! — старик махнул рукой, сплюнул сквозь в щель в зубах и достал пачку сигарет сомнительной марки.
- А ты, дедусь, что тут стоишь-то? Или едешь куда?
- Да кудыть мне ехать? Я ж тут родилшя, тут, бог даст, и помру. В войну отъездился ш швое. Две пули в голове, нога порежана. — дед продемонстрировал жестами где именно пули, и где нога порезана. Левая нога была явно короче правой. Видать операция была знатная.
- Так ты ветеран, дедусь? Поздравляю тебя с победой! Девятое мая недавно же было. — Ларин достал из кармана стольник, и пожав деду руку, оставил стольник в его щуплой ладони. Дед не моргнув глазом опустил руку в карман, вынул руку уже пустой, и стал обнимать Ларина:
- Ты, шынок, хороший человек! Едишь ш шамой Машквы, а меня поздравить не забыл! Я ж вшю войну отшагал, на первом белорушком! Ой и повидал! А теперь глядиш, да и не поздравит никто. — у деда блестели слезы.
- А родня, дедусь? Внуки? Правнуки? — Ларин сделал неуклюжую попытку вырваться из объятий старика-ветерана.
— Эээээ, милой… Шын у меня есть, иль был. Шорок лет назад в Машкву на штройку поехал работать, да и ошталшя там. Поначалу приижжал, да пишал мне пишьма. Оженилща тама, шыновей двух родил. А потом пишать перештал. А я шлал пишьма, шлал, а мне вернулишь все, с пометкой, что такие больше и не живут тама. И вшё. Живут у меня где-та в Машкве шын, двое внуков, а можно ужо и правнуки, а я и не знаю, как они там живут. Вот и хожу кажный день, поезд с Машквы вышматриваю. Можно и узнаю, как там живут-то, в Машкве. Мне-то тут вшё одно помирать — не миновать, а хоть быш внуки мои там хорошо жили. Не воровали хоть быш… — Старик заплакал.
Ларин стоял и не знал, что сказать. Вышла проводница, предупредила, что поезд отходит. Ларин попятился к вагону. Дед напоследок схватил его за руку:
- Ты, шынок, как шнова в Мошкве будишь, поищщи, вдрук там найдешь шына да внуков моих. Коневы мы. Дай им весточку, что жив ищо их штарик. Да накажи, чтоб не воровали. С богом шынок, с богом!
Ларин заскочил в поезд, который уже набирал ход.