Мы его взяли уже взрослым. Большой, белый какаду. Крикун, кусун и шкодник. Говорил он всего одно слово — шалом (привет). Но когда мы принесли его домой, я всего один раз показал на себя и сказал — папа. И этого хватило. Теперь, чтобы его достали из клетки, он кричал благим матом — папа шалом, папа, папа, папа. И не успокаивался пока я не открывал дверцу. Ему хватало всего двух слов, чтобы выразить весь спектр эмоций.
Тогда он протягивал мне левую лапку и забирался на руку. Сколько раз он укусил меня до крови? Немного. Всего пять раз. Но я знал. Нельзя ругать за это и кричать. Надо объяснять и показать, что я не боюсь и он всё равно мне нравится и в конце-концов.
Кука, а я так называл Ангелочка. Мне категорически не нравилось то имя, что дала ему Анжела.
Так что у нас появилось два попугая под почти одним именем. Какаду -Кука, и маленький желтый попугайчик — Кукочка. Кука принял меня за своего и называл папа. А все остальные его боялись.
Он забирался ко мне на кровать и залазил под простынку. Где нагревался до температуры утюга и начинал хрюкать. Совершенно, как маленький поросёнок. От удовольствия. А маленьких попугайчиков, спокойно летающих у нас по квартире он панически боялся.
Падал на пузо и шипя полз под простынь, где прятался и страшно ругался оттуда. Кукочка его боялся и близко не подлетал, а Мулечка…
Та наглым образом садилась на меня и бегала по голове и хохолку несчастного какаду. Который прижимался ко мне, шипел, щелкал клювом и ругался всяко.
Кошки и собаки его боялись. Впрочем, как и Анжела. Он считал, что если на кровати его папа и он, то.
Любой, кто приближается ближе двух метров — представляет опасность, и бросался в атаку. Поэтому Анжела подходила тихонько и осторожно всячески уговаривая Куку, чтобы он не волновался.
А ещё Кука был вторым Дэвидом Коперфилдом. Он открывал все замки. С кодовыми справлялся за пару дней. Как он это делал, секрет. Но приходя домой с работы я встречал Анжелу, стоящую за дверями спальни и внимательно прислушивающуюся к происходящему за ними, а там.
Там происходило безобразие натуральным образом. Кука получал удовольствие. Он шаманил по комнате и сбрасывал на пол всё, что можно было сбросить. Потом становился возле двери и кричал во всё попугайское горло — Папа шалом!!!
В спальню разрешалось войти только мне. Попугай охотно забирался мне на руку. Перебегал на плечо и начинал возбуждённо в ухо мне рассказывать, как полезно он провёл день, а Анжела.
Приступала к ликвидации последствий его активного отдыха. Единственный, кто его на боялся — это кот Тимка. Тимка садился в уголочке и просто смотрел на него своими огромными оранжевыми глазами и Кука.
Просто поднимал хохолок, шипел, а потом.
Обходил его стороной и действительно. Какой интерес нападать на кота, который тебя не боится? Привязчивый, любвеобильный и требующий постоянного внимания. Таким он и был. Мой птенчик по имени -Кука.
Он умер совершенно внезапно. Ещё вчера он, сидя у меня на правом плече разглядывал крыс, ползающих по клетке и что-то скрежетал мне на ухо, а сегодня.
Просто упал с палочки и всё. Всё.
Не стало моего любимого птенчика Куки. И не услышу я больше никогда — Папа шалом. Никто не крикнет мне требовательно из-за двери. И никто не прижмётся под простынкой тихонько похрюкивая от удовольствия.
Мы похоронили его в дюнах. Там, прямо возле города. Есть небольшое развесистое дерево. Я постоял над могилой и покурил и извинился. За то, что недодал внимания, заботы и любви. Извинился за то, что не сохранил и не спас. И вообще…
А теперь прохожу мимо двери в спальню и жду. Что мне крикнут оттуда, как всегда.
Папа шалом!
Лети. Лети мой птенчик Ангелочек — Кука. Я никогда не забуду тебя.
И на душе стало пусто и тяжело. Никто не сможет занять твоё место. И я верю. Когда я приду туда, куда приходят все рано или поздно. Ты будешь сидеть там на красивенном, высоком дереве и увидев меня радостно крикнешь.
Папа! Папа! Шалом!!!
Как же я ждал тебя!!!