Меня зовут собака Носорог. Однажды, в сезон летних дождей, я нашелся в луже. Просто сидел и ждал, когда меня кто-нибудь заметит. Я был еще щенком, меньше года.
Моя новая хозяйка долго думала, как меня назвать. Но потом заметила, какой я упрямый, как хмурюсь и наклоняю голову, рассмеялась и сказала: «Ты настоящий Носорог». И назвала меня Рино — от Rhino, Носорог по-английски. Потом уже, через два года, она взяла второго бульдожку, отказного. И назвала его Бегемотом. А вместе мы были Носомоты.
Хозяйка меня очень любила, и говорила: я ее душа, фамильяр. А еще называла своим маленьким философом-гопником. Потому что я был веселый, шкодливый и умел наслаждаться жизнью. Я наслаждался каждой мелочью: ласковым взглядом, вкусной едой, игрой, каждым прикосновением хозяйки. Не отходил от нее, всегда был рядом. Я же фамильяр.
Однажды хозяйка испекла печенье, поставила на стол под салфеткой, и вышла по делам. Я взобрался на стол, аккуратно отодвинул салфетку и съел половину печенья. А вторую честно оставил хозяйке, и прикрыл салфеткой. Так объелся, что ходить не мог. Лежал в прихожей кверху пузом, и радовался, что было так вкусно. А потом пришла хозяйка, и даже не стала меня ругать. Я ей повилял хвостом-пупочкой, сказал спасибо. Она взяла меня на руки, целовала в нос и хохотала.
С собакой Бегемотом я сначала воевал, потом мы крепко подружились. Хозяйка выводила нас на сворке, и мы бежали вперед, изучали этот волшебный, прекрасный мир, где все так интересно! Мы были стаей.
А еще я умел делать «лошадку». Это я так радовался хозяйке. Как будто говорил:
— Смотри, это для тебя!
Высоко поднимал поочередно лапы, и бежал к ней, как лошадь на манеже. Она очень любила «лошадку», всегда смеялась.
Нам было хорошо и радостно вместе.
А четыре года назад меня убили. Хозяйка никогда не спускала нас с поводка, и мы ничего не поднимали с земли. Я что-то понюхал или лизнул. И потом я умер.
Я умирал долго и мучительно, под капельницей, на руках у хозяйки. Умирал несколько часов. Было больно и страшно. Все мое тельце сотрясалось в судорогах. Хозяйка все время говорила со мной, упрашивала не умирать. Я очень хотел остаться с ней. Но не смог. В последний раз содрогнувшись, я перестал жить. Вытянулся и лежал, как будто уснул.
Мне больше не было больно и страшно. Вся моя боль, весь ужас смерти остались с моей хозяйкой. Они и сейчас там, в дыре, которая образовалась в ее душе после моей гибели. Она винит себя. Все время винит за то, что недосмотрела за мной.
Мой друг, собака Бегемот, долго искал меня. Он ходил по квартире, обнюхивал каждый угол. Бежал на прогулку, и носился по улице. Искал. Хозяйка не могла ему объяснить, что меня больше не будет. Собака Бегемот страшно тосковал.
Моя хозяйка никогда не желает людям зла. Но тем, кто убил меня, она желает лютой, страшной смерти. Такой, какую принял я. Если бы умела, она бы молилась об этом.
Каждый год перед 25 января ей становится плохо. Она плачет, не может успокоиться, и думает только обо мне. Она вообще часто обо мне думает. Хочет увидеть меня во сне, здорового и веселого. Но не может. Зато часто ей снится моя агония.
А еще моя хозяйка, хоть ни во что не верит… она ждет. Ждет, что когда-нибудь снова встретит меня. Что я буду сидеть в луже, в сезон дождей. И она опять заберет меня домой. И больше уж никому не позволит меня убить.
Наверное, она не права. Но она так скучает по мне, так скучает! Всей своей душой, в которой зияет огромная дыра.
Меня зовут собака Носорог. И четыре года назад меня убили.