Я не знаю как у вас, а в нашей школе во главе угла стоит вовсе не обучение детей. Нет, у нас самое главное — это неуклонное повышение квалификации педсостава. Проще говоря — вынос мозгов педагогам с помощью курсов, тренингов и вебинаров.

Ах, эти вебинарики! Наши вебинары никому не перевебинарить и не перевывебинарить. Между собой мы опускаем в слове «вебинар» первую букву «в»… только я вам ничего не говорила, а то мне стимулирующие снимут. Да я вижу, вы их так же называете. Свои люди.

Раньше мы тихо вешались от бумажек и конференций. Ха, ребята, оказывается, это была халява плиз. Сейчас бумажек чуть меньше, зато у нас есть дряхлый ноутбук (один на двоих с математичкой Толстовой) и святая повинность участвовать во всех вебинарах подряд.

Нет, что я говорю? Какая повинность? Посещаемость там свободная… а вот явка — обязательна. Нет, никто никого не заставляет, заставлять у нас нельзя. Не хочешь — не участвуй, только потом не удивляйся, куда у тебя в конце месяца все надбавки делись.

На вебинарах мы отдыхаем душой. Их у нас немного, их вообще фигня. Они идут всего каких-то 25 часов в сутки. Идут они только во время перемен… ну, ещё перед уроками… ну ещё иногда после уроков… ну, ещё немножко во время уроков… и ещё чуть-чуть по вечерам на дому… и ещё слегка захватывают выходные… с пятницы по воскресенье. Зато в остальное время наш учитель свободен как птица долбодятел.

Когда начинается вебинар, веселее всего ловить доступ к интернету по всей школе, потому что он у нас не ловит нигде, кроме мальчишечьего туалета и угла моей лаборантской, где стоят умывальник и перешедший мне по наследству от биологички скелет Аристарх Ферапонтович.

Мы с Толстовой усаживаемся под сенью Аристарха Ферапонтовича и заводим ноутбук с тракторного пускача. Тра-та-та, поехали в великие знания!

— Какая тема-то сегодня? — шепчет Толстова.

— Не заморачивайся, — говорю. — Твоя задача — делать умное лицо и квадратную жопу.

Сегодня наш коуч и тренер — какой-то моложавый дяденька, который выглядит ничем не умнее, чем задница нашей Толстовой после шести сдвоенных уроков подряд.

Прежде чем дяденька начинает молоть языком, я сразу вижу, что он ни дня не работал даже в самой поганой школе. Но кого это волнует? Учить педагогов учительскому ремеслу сейчас хотят все. Абсолютно! Нас учат бывшие сварщики, бетонщики, банкиры и менеджеры курортных сортиров. Учить учителя — святое (а главное — денежное) дело.

— Здравствуйте, уважаемые коллеги! — говорит дяденька. — Итак, все ли на месте? Проводим перекличку. Тема нашего сегодняшнего занятия: «Перегидрация недохренности молодёжной бубодырости»…

Ну, или что-то наподобие, за дословный перевод я не ручаюсь.

— Чего тарахтит-то? — толкает меня математичка Толстова. В силу возраста она глуховата и плохо рубит в современном жаргоне.

— Аля, ты сейчас рухнешь в обнимку с Аристархом, — говорю я. — Уважаемый коуч рассказывает нам, что дети делятся на две группы.

— Какие? — любопытствует Толстова.

— Он говорит: дети делятся на мальчиков и девочек. Ты об этом знала?

Математичка Толстова хватается за голову и тихо матерится.

— В теорему вашу маму! — шепчет она. — У меня к завтрашнему дню ещё конь не валялся, а тут пухни над этим упырём…

— … кроме того, уважаемые коллеги, — щебечет дяденька на экране. — Ввиду чикипинативной мегатурбулентности подростковой аудитории и кикимакихряндии образовательной пепелоксикации…

— Чего боронит-то? — снова толкает меня Толстова.

— Дяденька рассказывает нам, что некоторые дети учатся хорошо, — говорю я голосом синхронного переводчика. — А некоторые плохо. Но почему это так — никто не знает…

— Боже, — говорит Толстова. — Я чувствовала, что истина где-то рядом!

— … но в то же время не следует забывать, — говорит дяденька в ноутбуке. — Что упахлюпция призматического консенсуса…

— Что там несёт это существо? — обморочно спрашивает моя соседка.

— Оно несёт откровение в массы! — говорю я. — Дяденька глаголет, что некоторые современные школьники ведут себя хорошо, а некоторые — плохо!

— Но почему это так — он тоже не знает? — помогает мне Толстова.

— Не знает, хотя у него есть кое-какие догадки, — говорю я. — Над этим вопросом плотно работает целый министерский корпус, на изыскания из бюджета выделено сто лярдов рублей…

— …сэкономленных на наших с тобой доплатах, — догадывается Толстова с умным лицом.

— Точно! Тссс-сс, не мешай мне впитывать свет глашатая великой педагогической идеи!

— … и поскольку, — продолжает экранный коуч. — Робожопизация утлотелости поликарбонатного семафора по сути своей не может дать достойной макробалалайки…

— Даниловна, — опять пихает меня Толстова. — Не филонь, переводи давай!

Снова перевожу с тарабарского на русский:

— Теперь уважаемый коуч говорит, что с детьми надо помягче, но в то же время построже, и что в этом есть высокое предназначение Учителя.

— Как мило, — говорит Толстова из-под скелета Аристарха. — Я преподаю тридцать пять лет, и только сегодня узнаю от этого балбеса, в чём моё предназначение… Дайте мне нашатыря, воды и водки! Безудержные рыдания рвутся из глубины моего сердца.

— … ну что ж, будем переходить к формату «вопрос-ответ», — говорит в ноутбуке моложавый коуч. — Коллеги, ваши вопросы?

— У меня вопрос! — говорит вдруг моя математичка Толстова. — Товарищ лектор, кажется, я вас узнала! Вы часом не Семён Перехватов?

Пауза. Лектор вглядывается в экран.

— Да, это я, — коуч расплывается в улыбке. — Кто там? Ба, да неужели мой любимый учитель математики? Толстова Аделаида Леонидовна, вы? Всё ещё трудитесь на ниве просвещения, какая радость!

— Она самая, милок, — говорит Толстова. — Турбулентность и робожопость — это, конечно, здорово, Сёма. Рассказываешь классно, слезу вышибаешь. По тебе сейчас и не скажешь, что ты нашу школу со справкой дебила оканчивал…

— Извините, лекция прервана по техническим причинам, — быстро говорит коуч Семён Перехватов и молниеносно исчезает с экранов. Все слушатели остаются в недоумении, кроме нас.

— Ну и память у тебя, старушка! — говорю я. — А всё шлангом прикидываешься. Так и быть, с меня батончик.

— Два! — говорит Толстова. — Ибо ввиду чикипинативной мегатурбулентности образовательной пепелоксикации…

— Сдаюсь, уговорила. Два так два.

Вместе с Толстовой и скелетом Аристархом мы идём пить чай и готовиться к следующему вебинару. Несомненно, тоже несущему нам, убогим, Великую Педагогическую Идею…