Что-бы писать стихи надо изрядно нажраться, подраться, отдаться горячему рту, и трогать живот молодого курсанта, а в общем-то надо упасть на дно и обо всем что могло бы, но не случилось заплакать, нащупав локоть, того кто ни то что похоть, желанья жить не будит. И верить что будет день и пища будет. А тот, кто по тебе наяву бредит, тебя разбудит, не гнусным: «где мой завтрак?», а молчаливым, долгим, промеж бедер. И в одно не существуещее утро, в одном из не разделившихся ядер ты проснешься такой еще пьяной, нежной, забывшей что где-то не хватало надежды и не найдя одежды, ринешься не на встречу, а в стену и разобьешься на тысячи вздохов, на одно гигантское счастье. Я же знаю как ты смеешься, знаю как ты расстегиваешь платье, а тут ты совсем другая, улыбка в пол-выдоха, глаза невидящие и эта твоя, потерявшая юность, душа сухая. Милая возвращайся. Пусть здесь не цветут в январе сады, и серый преобладает … Понимаешь тут по тебе завывают коты, и замерзает Нева… И собственно Питер — твоя судьба.