Привет, мой мальчик, который вырос.
Вот это точно как дважды два.
У нас позёмка, стабильный минус и дух весёлого Рождества.
Я насушил зверобой и мяту, кентавры ходят ко мне в обед.
У Клювокрыла — клювокрылята, он от бессониц — почти скелет.
Я тот же самый — седые космы, живот бочонком и чудеса.
Наметил завтра смотаться в Хогсмид, и даже бороду причесал.
Завёл дракона. Теперь заботы: огнём плюётся — спасенья нет.
Велела кланяться шляпа, Поттер, и омут памяти. Столько лет я в светлый праздник опять и снова одно и то же пишу письмо. Летят почтовые в Лондон совы, всегда летят и всегда зимой.
Но мир омаглился совершенно, хотя он в сущности ни о чем. Ты не забыл, как ходить сквозь стены?
Платформа ждёт тебя, дурачок.
Привет, мой мальчик, который Гарри.
В запаре эльфы-домовики: чего-то варят, чего-то жарят, и в зале вешают огоньки.
И в самом деле, чего из пушки палить по маленьким воробьям.
Ведь есть вселенная, есть избушка, да что избушка — есть ты и я, друзья, чьи волосы цвета меди.
Недавно жарко топил камин.
Стучался в дверь Пожиратель Смерти, откуда взялся — поди пойми, наверно, с полюса шёл на лыжах и стал сплошной ледяной комок.
Я старый Хагрид, который выжил.
Ты — взрослый мальчик, который смог.
Я рассказал этой наглой морде, за кружкой эля, за пять минут, что победили Волан-де-Морта. Он очень плакал, потом уснул, согрелся, видно.
Подводит печень.
Как сам, как дети, как голова?
Пока, мой мальчик, который вечный.
Пиши, мой мальчик. Лети, сова.