Этот рассказ по праву занимает свое место в учебнике пятого класса по русской литературе. Кто не знает «Муму»? Даже те, кто в школьные годы спал на уроках литературы, в общих чертах представляют, о чем написано в рассказе. Жестокая помещица, немой Герасим и печальная доля собаки. Но, «Муму» — это ведь совсем не о собаке. О чем?

Варвара Тургенева в 1840-е годы (в статье здесь приводятся фотографии… И не очень-то разберешь кто тут кто)
На портрете вовсе не Черчилль в чепце и кружевах, как может показаться. Эта суровая женщина — мать Тургенева. Варвара Петровна.
Так выглядит Уинстон Черчилль. Найдите десять отличий.

Родилась она в 1788 году в богатом роду Лутовиновых, восходящему к XVII столетию. Девочка появилась на свет через два месяца (по другим источникам — через месяц) после смерти отца. Ее мать, овдовев, вышла замуж за некоего Сомова. Отчим употреблял горячительное, унижал падчерицу, избивал ее и мать, заставлял подчиняться своим капризам и прихотям своих дочерей. Последней каплей стали попытки обесчестить 16-летнюю падчерицу. Помогла няня, Наталья Васильевна. Благодаря ей Варвара сбежала, под дождем и снегом прошла 60 верст до Спасского, где укрылась у родного дяди Ивана Ивановича — основателя имения и усадьбы Спасское-Лутовиново.

Богатый помещик оплатил ее образование и держал племянницу в ежовых рукавицах, а после его смерти она получила все его состояние.

«Эта внезапная смерть превратила Золушку в царицу Орловской губернии», — написал французский писатель и биограф Анри Труайя.

Филолог Юрий Лебедев выяснил, что у 28-летней девушки «только в орловских имениях насчитывалось пять тысяч душ крепостных крестьян, а кроме Орловской, были деревни ещё и в Калужской, Тульской, Тамбовской, Курской губерниях. Одной серебряной посуды в Спасском оказалось 60 пудов, а скопленного Иваном Ивановичем капитала — 600 тысяч рублей».
Даже если вам немного за тридцать… Есть надежда выйти замуж за принца… будущего папу Тургенева

Оказавшись при деньгах, Варвара Петровна решила сходить замуж. Была одна проблема — женихи от нее в ужасе разбегались. Современники так описывали внешность Варвары:

«Некрасивая собою, небольшого роста, немного сутуловатая, она имела длинный и вместе с тем широкий нос, с глубокими порами в коже, отчего он казался как бы изрытым оспой. Глаза у нее были черные, злые, неприятные, лицо смуглое, волосы черные как смоль; осанку она имела гордую, надменную, величавую, тяжелую; характер мстительный, властный, жестокий».

Сначала Варвара Петровна определила себе в женихи гусара Матвея Муромцева. Как честная женщина, она дарила ему дорогие подарки и устраивала в честь него праздники. Ну вот что человеку еще надо? Видимо что-то иное, потому что однажды под покровом ночи он покинул свою несостоявшуюся невесту навсегда.

Уже перешагнув 30-летний порог, Варвара Петровна все же нашла себе мужа — красивого, но бедного поручика Сергея Тургенева.

Поручик был «редкой красоты молодым человеком с тонким и нежным, как у девушки, лицом, с „лебединою“ шеей и синими „русалочьими“ глазами».

Зачем Сергей Николаевич решился на этот брак? Давайте обратим внимание на то, что произошло после. Молодой красивый мужчина, в самом расцвете сил (он был на пять лет моложе жены) вышел в отставку и поселился на квадратных метрах супруги. Кстати, ее наличие никак не помешало ему заводить романы, тратить деньги, играть в карточные игры и и охотиться сколько душе угодно.

Варвара Петровна знала, но терпела. А свою злость обращала в изощренные издевательства над людьми.

«В Спасском отставной полковник жил пышно и праздно. Не так давно он, не смущаясь, ухаживал за красивыми женщинами в Орле, а теперь имел связи с незамужними крестьянками Спасского. Варвара Петровна устраивала бесконечные сцены ревности. Сергей Николаевич переносил их иронично-хладнокровно и ничуть не менялся в своем поведении. А обманутая супруга слишком любила своего мужа и не умела управлять им. Она страдала от того, что не могла укротить свои чувства к мужчине, но в то же время гордилась своим неукротимым характером. Она мстила за супружеские унижения, грубо обращаясь с прислугой», — писал Анри Труайя.

Жестокость без границ

Своим огромным хозяйством Варвара Тургенева руководила сама. Железной рукой. У нее была своя полиция и «министры», всю прислугу обучали грамоте. Крестьян за провинности наказывали кнутом. Детям от матери тоже доставалось.

«Драли меня за всякие пустяки, чуть ли не каждый день, — рассказывал в старости Тургенев поэту Полонскому. — Мать без всякого суда и расправы секла собственными руками и на все мольбы сказать, за что меня так наказывают, приговаривала: сам должен знать, сам догадайся, за что я секу тебя!»

Чем старше становился Иван, тем сложнее становились его отношения с матерью. Приезды в Спасское оставляли раны.

По мнению Варвары Петровны, все были виноваты перед нею! Сыновья выходили из-под ее власти. Старший, Николай, сошелся с ее камеристкой Анной Шварц. Из Петербурга доходили слухи, что сын сделал ее бабушкой, и только ждет ее благословения на брак. Она сама ездила в Петербург узнать правду о сыне. Направлен был с той же целью и ее камердинер Федор Иванович. Верный слуга оказал услугу не ей, а сыну Николаю. Он скрыл от госпожи, что сын ее давно повенчан с Анной Шварц. Обнаружив обман, Варвара Петровна в гневе схватилась за тяжелый костыль дяди. Не подоспей деверь Николай Николаевич, участь верного камердинера была бы печальна.

Наутро разжалованного Федора Ивановича, в лаптях и старом бурнусе, сослали в дальнюю деревню, разлучив с семьей.
Проблемы отцов и детей сыночка-корзиночка дружит с плохими мальчиками и влюблен в цыганку

Слухи об увлечении Ивана Полиной Виардо также дошли до нее. Варвара Петровна злилась, ревновала, отчаянно пыталась удержать сына подле своей юбки, но тщетно.

Итальянская труппа выступала в Москве. Варвара Петровна даже ездила в театр послушать знаменитую певицу. Вернувшись домой и расхаживая по комнате, она с болью в сердце признавалась сама себе: «Хорошо поет, проклятая цыганка!»

Та самая цыганка, Полина Виардо

Ревность овладевала разумом матери. Более всего она боялась, что сын уедет за своей цыганкой в Европу. Так и получилось.

Однако Иван неожиданно после Европы вернулся в Спасское. Он охотился, много работал для нового журнала, который теперь издавали его друзья — Некрасов и Панаев. Журнал этот, «Современник», перешел из рук Плетнева к группе молодых литераторов, душою которых был Белинский. Интересно, что эта компания сына ей тоже не нравилась. Например, вспышку гнева вызвала критическая статья на произведения Ивана:

- Тебя, дворянина Тургенева, судит какой-то попович?!

- Да помилуй, — успокаивал ее сын, — критикуют, значит, заметили, и я этим счастлив!

- Тебя осудили! — негодовала матушка. — Тебя будут дураком звать, а ты будешь кланяться! К чему ваше воспитание, к чему все гувернеры, профессора, которыми я вас окружала…

Макушка задыхалась от негодования:

- Один бросил меня из-за женщины, ему ни в чем не равной, другой — ты, мой Вениамин, — в писатели пустился… И эта, эта… проклятая цыганка!

Слезы… Истерика…

Страдания крепостных терзали Ивана Сергеевича более всего. Однажды он нашел в себе силы обратиться к матери. Случайно так сложилось или нет, но разговор этот состоялся прямо перед отъездом из России (и его можно понять!).

- Моим людям плохо жить?! — остановила она горячо говорившего сына. — Все у меня одеты, обуты, кормлены, да еще жалованье получают!

- Но ведь каждый дрожит перед тобой!

- Ну что же, так и должно быть!

- Нет, нет, ты вообрази — всю жизнь страх! Один страх!

- Какой страх? Про что ты говоришь? — волновалась Варвара Петровна.

- Я высказываю тебе свое убеждение! Я нахожу, что крепостной человек — не человек, а предмет, его можно передвигать, разбивать, уничтожать…

Сын ее уезжал из Спасского с намерением долго не возвращаться в Россию… В первом номере «Современника» за 1847 год он поместил небольшой очерк «Хорь и Калиныч», начинавший задуманные им «Записки охотника», над которыми он собирался продолжить работу за границей.

«Мне необходимо нужно было удалиться от моего врага затем, чтобы из самой моей дали сильнее напасть на него. В моих глазах враг этот имел определенный образ, носил известное имя: враг этот был — крепостное право. Под этим именем я собрал и сосредоточил все, против чего я решился бороться до конца — с чем я поклялся никогда не примиряться… Это была моя Аннибаловская клятва…»

Написанный вслед за «Записками охотника», рассказ «Муму"прозвучал для многих современников писателя как один из самых сильных заключительных аккордов его книги. История глухонемого Герасима изобличала того же «врага», который бичевался и в «Записках охотника».