ты её ни о чем не спрашивай, не вини ни в чем,
эта девочка все ещё бредит своим палачом,
прячет в стол его письма, пялится на фотоснимок
и хранит его там, где никто никогда не отнимет.

эта девочка превратится скоро в шальную стерву,
девочка кроет матом, слушает сплин и нервы.
девочка не привыкла просить у кого-то помощи.

ведь цепляться за что попало — удел лишь тонущих.

она теперь ничему не верит, кроме сухих фактов,
девочка закрывает личку, чтоб не читать «как ты?».
ты её не вини за сплошной чс и грубоватую речь,

просто девочка учится снова себя беречь.

и в отличии от подруг, что пахнут герленом и тоналкой,
девочке неинтересны сплетни и перепалки.
девочка совершенно забыла про сон и пищу,
девочка просто уже давно ничего не ищет.

девочка бредит небом, поднимаясь к нему по лестнице.
девочка, если честно, хочет давно повеситься,

снова проводит с кем-то вечера своих выходных,
(только она не любит ни одного из них).

девочке плохо спится и засыпается лишь под утро,
и глаза бессонные переливаются перламутром,
девочка курит в четыре часа утра голая на балконе.

её сердце теперь уже точно никто не тронет.

девочка учится жить одна, красит губы красным,
и её душа покрывается летом заледенелым настом.
просто глупое сердце, разбившееся однажды,
как правило, не получится искалечить дважды.

ты её не вини за холодный взгляд, высокопарный тон,
ей от тебя не нужна ни рука, ни сердце, ни деньги, ни моветон,
ты её не вини за то, что ты нисколечко ей не нужен.

тому, кого она любит,
поверь мне,
намного хуже.