А ещё вот в холодильнике была такая игра.
Выжившие продукты надевали черные плащи, накидывали на бошки капюшоны, брали в руки фонари и шли искать жижу. И всегда ее находили, надо заметить.
Где-нибудь в темном уголке, чаще всего в отделе для напрасной траты денег. В ящичке для овощей, да. Там, где обычно лежит этот, не будет вслух произносить его имя. Тот самый, который вы две недели назад купили, чтобы игнорить и презирать. Игнорить его, а ненавидеть себя, примерно в 23.05, когда вся еда, кроме торта кажется невкусной гамной.
Шли значит выжившие продукты по холодильнику, пели что-нибудь жизнеутверждающее, вроде: «Дориме, дориме» и искали жижу. Потом стреноживали ее, чтоб сильно не брыкалась, вытаскивали в центр и гадали, кем раньше была эта просрочка:
— Это молоко. Вон как пузырится.
— Нет, это сыр. Вы лизните, ни вкуса, ни запаха. Типичный сыр.
— Это же картошка. Видите рог торчит.
— Господа, не спорьте, это лук. Сморите, какая чешуя на ложноножках.
— Не тычьте ей в морду пальцами, а то она как в тот раз всех перекусает. Помните, как половину холодильника выкосило от бешенства?
— Бешенство здесь только у хозяйки холодильника.
— Мы знает точно только одно, это не шоколадка. Шоколадки никогда не превращаются в жижу.
— Потому что не успевают.
— Эта людоедка шоколадкам просто откусывает ноги и кидает обратно. А потом опять быстро открывает холодильник и снова кусает. И опять бросает обратно. Поэтому все шоколадки с отшибленной башкой и без ног.
— А мне кажется это редисочка. Из редисочек самые лучшие жижи выходят.
— Вы ошибаетесь, у редисочных жиж всегда фиолетовая пена. А на этой жиже только рога и чешуя.
— Памагите!
— Ой, смотрите, она проглотила морковку! Тащите ее обратно, пока не переварилась.
— Тащим, тааащим.
— Спасибо, друзья. Ааааааааа!
— Тьфу, блин, обратно засосало. Тянем дружно.
— Да фиг с ней, пусть там сидит.
— Нет, это не по-товарищески. Спасаем морковку!
— Спасибо, друзья. Век не забуду вашей доброты.
— Морковка, отойдите подальше, а то мы задолбались вас вытаскивать.
— Ладно, давайте позовем Бессмертного.
— Не надо! Его потом не заткнешь.
— Давайте, а то скучно!
Хором:
— Бессмертный, вы-ха-ди!
В ту же секунду откуда-то из-за квашеной капусты радостно выскакивает полупрозрачный и твердый как меч кружок сырокопченой колбасы. Подходит к жиже, смотрит на нее презрительно, молвит неожиданным басом:
— Я, Бессмертный, приказываю тебе, гниющая тварь. Скажи свое имя, чтоб я мог низвергнуть тебя обратно в исподнее.
Продукты шепотом:
— Может скажем ему, что правильно «преисподняя», а не исподнее?
— Ни в коем случае. Тут и так мало развлечений.
— Он совсем долбанулся.
— Если бы вы три года тут пролежали, вы бы тоже долбанулись.
— Ну вон пельмень пять лет лежит и ничего. А этот сразу: «Я Бессмертный, целуй руку!».
— Пельмень просто в бортик вмерз. Как только он прогрызет себе выход, опять начнет бегать по всему холодильнику и предсказывать Великую Разморозку.
В это время жижа, задолбавшаяся от всеобщего внимания, рычит:
— Отпустите меня, я бывший укроп. Меня в пакете забыли.
— Изыди, укропная жижа! — говорит Бессмертный.
— Изыди, укропная жижа. — повторяют три раза хором продукты, потому что иначе Бессмертный не заткнется.
Потом все еще раз поют: «Дориме, дориме» и расходятся.
Остаются только Морковка, Бессмертный и Жижа. Морковочка строит глазки, Бессмертный радуется, что нашел свободные уши и вываливает на нее нескончаемый поток своих приключений. Жижа смотрит на них и икает от умиления.
Такая вот обычная холодильниковая жизнь.
Не лезьте туда, вам там не рады.