С июня по сентябрь включительно бельё полагалось сушить на улице.
Под горячим крымским солнцем оно сохло вполне самостоятельно.
Но сторожишь его поручали мне.
И я терпеливо восседала в тени деревьев на табуретке напротив отбелённых пододеяльников и простыней.
Занятие было что ни на есть скучнейшим.
По наставлению мамы книга должна была служить моим развлечением.
Но на деле один только вид замусоленной библиотечной обложки нагонял еще большую скуку и тоску.
Иногда мимо проходили знакомые детишки. Кто-то сочувственно улыбался моей невесёлой вахте и шёл дальше заниматься своими забавами.
А кто-то язвительно подтрунивал над моим незавидным положением часового.
И всё бы ничего, если бы не одна отвратительная вещица, которая в такие дни всегда была со мной и неизменно портила мое настроение.
Старая плетёная сумка с прищепками. Она лежала в большом зелёном тазу для белья. Ей полагалось быть рядом со мной. Ведь ее могли украсть, как и наши душистые наволочки, оставь я все это добро без присмотра.
А как хотелось оставить! Особенно эту древнюю сумку из лозы с такими же древними прищепками, которые совершенно точно были старше меня. И не меньше, чем на сто лет. Вообще тогда мне казалось древним и столетним абсолютно все, чему было больше тридцати лет. А все те, кто приближался к этому возрасту казались занудами.
Моя тягостная вахта заканчивалась ближе к обеду.
Тогда мой большой и добрый Дедушка протяжно звал меня с балкона домой.
И, о Боги, мне казалось, что вся округа и особенно те дразнящие меня дети, слышат этот протяжный зов. Мне непременно становилось стыдно за то, что я ещё такая маленькая и бесправная. Хорошая девочка, у которой не было более интересных дел в жаркий летний денёк, чем охранять пару пододеяльников. Почему-то было стыдно быть хорошей. И ещё очень обидно было тащиться домой с этой уродливой сумкой на плече.
Пару раз я «забывала» ее на улице.
Но бабушка всегда находила это плетёное страшилище, и оно дожидалось следующего дня стирки, чтобы снова мучить меня.

Дедушка не зовет меня на обед уже больше двадцати лет.
К бабушке я приезжаю не дольше, чем на две недели в год.
Тени от старых деревьев становится всё меньше.
Но старая сумка по-прежнему занимает своё место. В квартире. В душе.
В неё можно собрать все воспоминания детства, прикрепив к каждому свою прищепку. В неё можно сложить жаркий летний день, который завершился проливным дождём.
Туда поместится толстенная книга «Спартак» с шершавой серой обложкой и все календарики с котятами на 1999 год.
В ней есть телефонный звонок от подруги и совместный поход на первую дискотеку. Ныряние с головой в Чёрное море и бабушкины пирожки после долгого заплыва. Горячий хлеб, который Дедушка принёс к обеду.
И билет в детство, который сохранился, возможно, благодаря этой старой сумке из лозы. Вот он.