Аркадий готовился к свадьбе. Уже солидный двадцатишестилетний мужик, немало повидавший и переживший, он и не думал, что на него враз рухнет непомерная уйма забот и хлопот, разгрести которую одному человеку, пожалуй, и не по силам. Спасибо будущим тестю и теще, взявшим на себя львиную долю приготовлений, иначе труба! Да и того, что оставалось на долю самого Аркадия, то есть, жениха, с лихвой хватило бы на весь его бывший разведвзвод.
Собственных родственников у Аркадия — шаром покати! Детдомовский. После окончания педагогического училища и срочной службы в армии поболтался маленько в областном городе. Звали братки в бригаду. Не пошел. Твердо решил, что не его это дело, хотя, честно сказать, и не осуждал подобный образ жизни и подобную трудовую деятельность. Рынок в родном отечестве и не такие еще выверты с профессиями творит: за что раньше сажали, ныне в депутаты выдвигают… Прибился в большую, дворов на двести, деревню Маслово учителем начальных классов. Вот только поначалу ситуация сложилась вовсе не масляная. Три молодых семьи съехали в одночасье на сторону, забрав, естественно, своих детишек-первоклашек, и Аркадию стало некого учить. Без дела он сидеть был не приучен, а по сему и подался в военкомат, где с бывшим десант-ником, во время мирной срочной службы награжденным боевой медалью «За отвагу», без проблем и напряга подписали контракт на войну с Чечней, до сих пор стеснительно именуемую антитеррористической акцией. Скромники, блин, голубые воришки из Ильфа и Петрова. Аркадий пришел к такому однозначному выводу, как только принял первый бой с отлично обученными, прекрасно вооруженными и экипированными горцами. Тут с официальной пропагандой не поспоришь: духи действительно были бандитами, отморозками, не признающими доводов разума. Во время срочной службы он на месяц попал в Таджикистан, где, кстати, и медаль получил. Вот там была акция: помогли пограничникам обезвредить афганских наркокурьеров, обнаглевших до стрельбы по нашим ребятам. А в Чечне — ад, где прорва регулярных войск и других силовых структур долгое время не могли справиться с двумя-тремя тысячами сепаратистов…
Ладно, нечего Бога гневить. Пусть себе политики крутят-мутят, обзывая эту войну хоть акцией, хоть экспедицией, а он живым вернулся. Живым и практически здоровым, что само по себе за полтора года боев, стычек, зачисток и погонь было щедрым подарком судьбы. К своей первой медали прибавил еще две таких же и орден Мужества. Не слабый «иконостас» для нормального мужика, что ни говори.
И с работой повезло. Пока он воевал, в Маслово наехали переселенцы, и в первом-третьем классах у Аркадия набралось аж двенадцать учеников! Колхоз напрочь развалился, но переселенцы из того же Таджикистана, Казахстана, Киргизии /или как их там нынче величают/, сплошь русские люди из бывших до умильной сопливости братских республик, выдавленные «новоихними» ханами и баями на историческую родину, взяли, как говорится, быка за рога. Пока деревенские приглядывались, фыркали да шипели вслед непрошенным соплеменникам, те позабирали в аренду у них же, горе-колхозничков и лохо-акционеров, порушенные фермы, машинный двор, мельницу, земельные наделы и принялись хозяйствовать. Да так не хило, что местным осталось лишь руками разводить и завидовать черной завистью. Будущий тесть Аркадия, к примеру, кирпичный заводик соорудил, благо, глины вокруг деревни было немерянная пропасть. И кирпич у него получался отменный, ярко-красный и звенящий. Стукнешь легонько молоточком, и он мелодичным звоном откликается. Из этого кирпича Аркадий, фактически, уже сложил себе дом. Всю жизнь мечтал о собственном доме, и теперь вот он, красавец, стоит! В полтора этажа, с двумя зубчатыми башенками по фронтону, черепичной крышей, водопроводом и прочими коммунальными прибабахами. На деревне этому дому пока что равного нет. В заглубленном первом этаже Аркадий решил разместить гараж, мастерскую, кладовки. Машину надо непременно в хозяйстве иметь, ибо без нее в деревне никуда. В город с женой съездить, на рыбалку, да мало ли какая нужда приспичит, а колеса они и есть колеса: сел, завел, погнал — и никаких проблем.
Тесть настаивал сам оплатить и дом, и машину в приданое своей единственной дочери, но тут уж Аркадий уперся. Не мужик, что ли? И деньги есть; в Чечне за полтора года заработал, а родное оборонное министерство наконец-то раплатилось с ним сполна. Потому он и надумал сегодня слетать в районный центр за своими кровными. Надо было расплатиться со строителями, купить невесте свадебный подарок И приглядеть заодно в автосалоне подходящую тачку. Вообще-то Аркадий уже решил, что лучшей машины, чем русский джип «УАЗ-3160», для деревни не сыскатъ. Да и на людях, допустим, в столице на такой тачке не стыдно показаться. Автомобиль хоть и принадлежит к семейству прыгучих «козликов», но внешним видом смахивает на крутую иномарку. На нем и грузы для хозяйства можно возить, и запчасти легче доставать…
Поехать в банк договорились с Колькой Матросом, тоже бывшим контрактником и сослуживцем Аркадия. У Матроса была подержанная, но вполне приличная «Ауди-сотка», которую он приобрел по сходной цене сразу же, как только получил «боевые». Жил Колька в соседней деревне, а познакомились мужики в учебке, где из контрактников за две недели сляпали разведвзвод. Быстренько сляпали: кое-что показали, кое-чему обучили, кое в чем поднатаскали и галопом отправили в Грозный, решив, что не хрена с ними долго валандаться — не маленькие, не салаги, армейскую закалку получили, а за деньги, причем немалые, повоюют и без основательной, фундаментальной, так сказать, подготовки.
Кликуху свою Колька получил по собственной инициативе. Когда знакомились, решил, видимо, показать понт и представился взводу, ударив себя кулаком в грудь, прикрытую тельняшкой:
— Колян Пучков! Бывший урка, а теперь матрос!
Не сказать, что Аркадий с Матросом были дружбанами. Так, здоровались, когда встречались, да чисто по-земляцки иногда оказывали друг другу мелкие услуги. Могли бы, возможно, и подружиться, ежели б не случай…
Взводу между делом приказали сопроводить к месту дислокации транспорт с пополнением, в котором не было ни одного обстрелянного воина, хоть и прослужили ребята в глубинке уже по году. На хрен бы этот детский сад не упал разведчикам, однако приказы не обсуждаются.
БМП разведчиков шла впереди, за ней обшитый по бортам толстыми стальными листами «Урал» с пополнением, вести который вызвался добровольно Матрос. На подходе к базе, когда до места назначения оставалось километров пять, из зеленки стволов в десять-пятнадцать лупанули по колонне автоматные очереди. Командир тут же по рации приказал ответить разрывными из крупнокалиберного пулемета «бээмпешки» и скорострельной пушки, установленной в кузове «Урала». Ситуация складывалась, в общем-то, штатная. По всей видимости, у духов было только стрелковое оружие, иначе они в первую очередь ударили бы из гранатометов. А так решили просто попугать федералов, нервишки пощекотать. Партизаны, блин, борцы за независимость! Волки позорные!..
«Бээмпешка» огрызнулась длинной трассирующей очередью вдоль зеленки, а «Урал», блин, молчал. Чтобы привести пушку в действие, надо было развернуть машину задним бортом к лесу, однако она так и стояла, подставив бок под горох автоматных пуль. Аркадий вывалился из чрева «БМП», кинулся к «Уралу», на бегу опустошив по зеленке весь рожок «калаша» и напоследок саданув туда же гранатой из подствольника. В кабине грузовика находился один командир пополнения, молоденький лейтенант, получивший касательное ранение в голову и вырубившийся по этому поводу из окружающей действительности. Его рация валялась на полу. Матроса не было. Аркадий вскочил в кабину, резко крутанул баранку, развернув в считанные секунды на счастье не заглушенную машину для прицельной стрельбы. Матроса он обнаружил потом, когда грохот разрывов начал стихать, а духи, как выяснилось впоследствии, при прочесывании зеленки, поспешили смыться, оставив в кустах семерых убитых. Матрос, засранец, при первых выстрелах тормознул машину, сдриснул из кабины и забился в придорожную канаву. Очко сыграло…
Закладывать его начальству Аркадий не стал. Объяснил командиру, что пуля, ранившая старшого группы пополнения, сорвала затем солнцезащитный щиток водителя, который маленько и контузил Матроса по черепушке. На том все и обошлось…
Тачка у Матроса и вправду оказалась комфортной, не то что наши «колуны». По раздолбанной дороге, бывшей когда-то асфальтом, плыла будто лодочка на ласковой волне. До города доплыли за полчаса- рекорд скорости на сорокакилометровом расстоянии по колдобинам. Матрос высадил Аркадия у подъезда районного отделения Сбербанка, а сам маханул по своим делам. Встретиться договорились в четыре часа пополудни у автостанции.
Аркадий снял со счета сто тысяч рублей, пятьсот оставив на будущую тачку. Неплохо заработал на войне. Такие бы заработки, да на гражданке!
Хрен за всю жизнь с учительского оклада накопить, хоть убейся. Подвез его как-то из Москвы до Шереметьева частник-бомбила. В дороге разговорились, и поведал мужик, что дочка его замуж вышла за американца и живет теперь припеваючи. Преподает буржуинским сынкам с дочками русский язык и получает за это пять тысяч баксов в месяц. Пять тысяч, мать их пузырями! За пару, считай, месяцев бабе поганые империалисты отстегивают столько, за сколько он полтора года под пулями дергался. Деревенские еще и завидуют: богачом вернулся…
Десять тысяч Аркадий потратил на подарки теще и тестю. Людмилке, лисичке своей рыженькой, купил огромного, почти с себя ростом, лохматого тряпочного медведя. С умыслом купил. Пусть покуда молодая жена повеселится, а потом детки будут играть.
Матрос опоздал почти на два часа. Аркадий уже потихоньку беситься начал, уговаривая себя, что «с чужого коня и в грязь слезешь», когда наконец-то увидел подкатывающую к автостанции «Авдотью». Колька так искренне принялся нахваливать медведя, что злость у Аркадия как рукой сняло. Матрос уговорил его обмыть подарки. В принципе, Аркадий и сам был не против пропустить с устатку стаканчик и поесть как следует. За целый день основательно проголодался, потому на уговоры Матроса особо и не жеманился.
В кафе засиделись до сумерек и выехали из города уже почти в полной темноте, В августе вечерние зорьки обманные: было светло и вдруг словно ватным одеялом небушко укрылось… Аркадий разомлел от обильной и, надо признать, вкусной еды, что для современных забегаловок большая редкость, и задремал под мягкое покачивание машины. Очнулся, почувствовав, что тачка останавливается.
— Приехали?
— Да нет еще…- Матрос нервно хохотнул: — Что-то движок троит. Глянуть надо…
Аркадий вылез из салона, потянулся, зябко передернул плечами. Надо же, остановились в самом паршивом месте, над урезом Машиного оврага, глубокого, заросшего до самого дна колючим барбарисом. Легенда в окрестных деревнях ходила, будто в незапамятные времена спихнул обманутый муж свою неверную жену Марью в этот овраг, и с тех пор время от времени зовет она к себе припозднившихся шоферов и пеших мужиков, а они, дурни околдованные, сигают на ее зов обольстительный.
Так, не так, а аварии здесь случаются, и путники тоже изредка падают с кручи. Не было, как толкуют старики, еще случая, чтобы кто-то выжил.
— Ну что там у тебя? — Аркадий подошел к открытому капоту.
— Хрен ее знает, железяку нерусскую. Глянь сам, кажись, бобина горячая… -
Матрос отодвинулся чуть в сторону, давая Аркадию место. Тот наклонился над движком, и в этот миг широкий десантный нож вошел ему в спину. Удар был настолько силен, что пробил лопаточную кость. Аркадий рухнул лицом на двигатель.
Очнулся он на дне оврага от жгучего солнечного луча, нашедшего все-таки лазейку в непролазных кустах. Как выбрался на дорогу, Аркадий не помнил. Запомнил только, что прохрипел нашедшим его на обочине грибникам два слова: «Матрос» и «медведь»… Не судьба, видно, была погибнуть. В областной больнице, куда его срочно доставили санитарным вертолетом, хирург, делавший операцию, даже перекрестился окровавленным скальпелем, зажатым в левой руке. Нож-тесак убийцы задел одной стороной лезвия, на которой была насечка-пилка, позвоночник, проломил лопатку и острием остановился в одном-двух миллиметрах от аорты, зацепив сердечную мышцу.
Бывший командир бывшего разведвзвода, узнав о случившемся, подсуетился и Аркадия перевели на долечивание в окружной военный госпиталь. Людмилка сняла в городе квартиру и фактически долгие полгода дневала и ночевала у постели своего суженого, выхаживая его, обездвиженного инвалида, всеми мыслимыми способами. Здесь же, в госпитале, они и поженились.
Суд над Матросом по факту покушения на убийство с целью ограбления и причинения тяжких телесных повреждений, повлекших долговременное расстройство здоровья и инвалидность потерпевшего состоялся почти через год после предательского удара в спину. К тому времени Аркадий уже освоил костыли и понемногу начал передвигаться самостоятельно.
На заключительное заседание суда явились почти все ребята, с которыми Аркадию довелось нахлебаться в Чечне полной мерой. В перерыве перед оглашением приговора командир, Герой России, подошел к клетке, где сидел Колька. Конвоиры не препятствовали. Командир буквально прожег мерзавца бешеным взглядом и тихо произнес:
— Ты не Матрос, ты шакал! Не сдохнешь на зоне, заройся в нору где-нибудь на краю земли и носа не высовывай. Иначе… взводу дана команда на твою ликвидацию.
Суд вынес приговор: двенадцать лет лишения свободы с отбыванием в колонии строгого режима.