Он любил мою детскую непосредственность,
Я любила мотив, что он в душе пытался петь,
Одиночество, видно, дурная наследственность,
Что идет по пятам и за ним не дает поспеть…
Он любил мои глупые выходки и истерики,
Ну не то, чтобы прямо любил, но легко принимал.
Мир устроен по странному принципу эзотерики,
Наша связь с ним — по схеме людей-зеркал…
Он любил мои родинки, шрамики, заусеницы,
Я любила его очень крепкий, но добрый нрав,
Он ушел от меня, чтоб его я не стала пленницей,
Он ушел от меня и, пожалуй, он в этом прав!
Он запомнит меня, мою детскую непосредственность!
Моясь в душе, теперь я все чаще пытаюсь петь!