Купил картошку на рынке. Два ведра уместились в одном большом крепком пакете. Немного режет руку, когда несешь. Но ничего. Терпимо.
Зашел в троллейбус. Поставил рядом с сиденьем. Задумался. Подошла кондукторша и проворчала, что люди могут запнуться. Надо под ноги пакет убрать. Подвинул, конечно. Вдруг кто пострадает?
Кондукторша в пустом салоне. Скучно, наверное. Пассажиров нет. Посмотрела еще раз на картошку. Хотелось придраться, но не к чему. Бывает. Всё в жизни бывает.
Приехал домой. Жена пересыпала содержимое в большую картонную коробку. Нашла два-три гнилых клубня. Заметила, что у меня глаза «не на месте». И меня «каждый дурак обмануть может».
Наверное, она не до конца высказалась. Наверное, этого мало. И ей захотелось еще немного повыступать. Заметила в моих руках книжку. И сказала, что полно ныне живущих писателей. Наших современников. У них живое волнующее слово. А я читаю «покойников», которые давно из жизни ушли. И в их книжках — та еще ситуация. Ситуация, которая ушла.
Я не реагирую. Но у нее все-таки еще осталась энергия недовольства. Не вся, как говорится, вышла. И она продолжила делать свои замечания. В частности, что я живу «для себя». В мире моих интересов. Никак не проявляя здоровое моральное участие к жизни тех, кто рядом: «Конечно, хорошо читать книжки и гулять в свое удовольствие, когда у нашего ребенка двойка по русскому языку».
Ей очень хотелось, чтобы ответ прозвучал. Тогда можно до конца выпустить все свое недовольство. Я даже приподнялся на локте, чтобы возразить.
И в голове появилась стройная система острых ответов. А потом подумал, что, кроме ссоры, ничего не будет. Ну, видит она меня таким, каким видит. Именно сегодня. Завтра увидит другим. Тогда и разговор, может, получится. И промолчал.
Она походила в нерешительности — и ушла заниматься делами.
Позвонила мама. И сказала, что я про нее забыл. Что о своей дочери и о жене думаю больше, чем о ней, о маме. И что ей горько и больно. Она была очень недовольна.
Затем заметила, что прошлой зимой я страдал от скользких ботинок. И вот пришла новая зима. А другие ботинки не куплены. И она, мама, очень недовольна. Если бы у нее было хорошее здоровье, то она пошла бы вместе со мной и купила. А моей жене ни до чего дела нет. Она думает только о себе.
По ходу поинтересовалась, есть ли у меня утепленные джинсы? Ей хотелось продолжить разговор о моей жене, которая «думает только о себе». Но мне удалось ловко свернуть разговор. Потому что продолжение было бы бессмысленным.
Тут же позвонила начальница. И сообщила, что мной недовольна. Оказывается, на прошлой неделе я работал не в полную силу. И она это, конечно, заметила. Поэтому завтра мне нужно выйти на час раньше, чтобы устранить все недостатки и даже ошибки.
Вышел на балкон, чтобы подышать свежим воздухом. Задумался. Новый звонок вернул в реальность.
Сестра высказалась, что моя вторая работа ее тревожит. Потому что всех денег не заработаешь. А мне нужно беречь себя, высыпаться и хорошо кушать. Она недовольна, что я много времени трачу на заработки.
Вышел из дома. Когда одевался, жена появилась из кухни сказать, что она недовольна. Но в это самое время что-то на плите зашипело, и она быстро вернулась.
Спускаюсь по лестнице. Мама еще раз позвонила. И резко сказала, что мне нужно к ней приехать и вынести на помойку ненужные вещи. Они стоят в коридоре и мешают. И она, мама, недовольна.
В троллейбус решил не заходить. Вдруг там тоже недовольные люди? Иду по дорожке. Вижу — ворона гуляет. Меня не испугалась. Очень довольная собой ворона.
Двое мальчишек во что-то играли во дворе. Они тоже были собой довольны. Заигрались и про все на свете забыли.
На следующей дорожке встретил черно-белую кошку. Она, как и я, пошла прогуляться. У нее такая мордочка довольная.
И я почувствовал, что тоже собой доволен. А что? Все хорошо. Работаю, пользу приношу. И на душе, слава Богу, пока спокойно. Доволен собой. И мне хорошо. Только вот другие недовольны. Но что теперь делать? Перемелется — мука будет.