Все случилось до отвращения банально: его до беспамятства напоили какие-то темные личности, когда он сидел в забегаловке, тупо напивался и страдал… Плакал об улетевшей на ПМЖ «за бугор» дочери. Единственной родной душе. Как он умолял, как упрашивал не уезжать!
Но ей хотелось начать новую жизнь, снова завести семью…

Завести… странное слово для понятия «семья», в которой подразумеваются близкие и родные люди. Не было у дочки там, в далекой стране, близких людей, только очередной «хахаль». Но она надеялась на порядочность этого «хахаля», вот и решилась: ведь он позвал ее жить вместе! Эта дура малохольная даже выписалась из квартиры и попрощалась со всеми друзьями. Верила, что уезжает навсегда. Ее манила Америка.

А здесь… здесь остался старый отец, один- одинёшенек. Уж дождалась бы, когда он умрет, да и летела бы в свои Америки, так нет! Непременно сейчас, непременно к тому «хахалю»… Говорила, что будет звонить, телефон вот настроила на свой номер… А он его потерял. В тот же день, в аэропорту, когда умолял остаться.
Улетела…

И он напился. Напился так, что и телефона лишился, и с какими-то мужиками познакомился в замурзанной забегаловке, все им рассказал о жизни своей, да еще и привел домой, что-то подписал в пьяном оцепенении, проклиная свою жизнь несчастную…

Утром долго не мог вспомнить, что натворил накануне, а когда, наконец, вспомнил- ужаснулся. Но было поздно. Пришедшие ближе к вечеру угрюмые, накачанные парни быстро выкинули его пожитки из квартиры и вывели очумевшего от содеянного старика во двор, помахав перед носом подписанной им дарственной на двухкомнатную квартиру, в которой он проживал. Так он стал бомжем.

Поначалу сунулся к знакомым, но те, сославшись на собственные трудности, вежливо предложили ему обратиться в милицию, и захлопнули дверь. Кому нужен старый, одинокий старик? Он это прекрасно осознавал и больше никуда не обращался. Обосновался в подвале собственного дома, где и прожил всю свою жизнь, благо, подвал был теплый и сухой. Видел, как выносили его немудреную меблишку, как ремонтировали квартиру, как вселялись в нее новые, чужие люди…

Старик перетащил в подвал выброшенный диван, кое-какие вещички, и стал жить, побираясь на мусорках, у церквей, у магазинов. Сначала было стыдно. Но вскоре он понял, что в заросшем, сгорбленном бомже даже соседи перестали узнавать того старика, с которым много лет прожили бок о бок.

Он даже поинтересовался у соседского пацана, играющего во дворе, не знает ли тот, куда подевался дед из такой-то квартиры? И пацан, презрительно сощурив глаз, явно подражая кому-то из взрослых, процедил сквозь зубы:
— Продал квартиру, хрен старый и куда-то завеялся. Наверное, к дочке своей в Америку улетел.

Лежа на старом диване в темном подвале, старик предавался невеселым мыслям о превратностях жизни. Он часто думал, почему дочка смогла так легко бросить его и улететь в чужую страну, не думая, как он тут, один, старый, без нее… А с другой стороны — ее тоже можно понять: ей хочется свою жизнь наладить… Была бы она рядом, и ничего бы этого не произошло. Эх, как же он так…

Ближе к зиме проводилась проверка труб отопления в подвалах, и старика выгнали, выкинув на помойку весь его скарб. А подвал закрыли на замок. Снег выпал рано, ночевать на улице стало холодно, и старик спускался в колодцы- камеры, где проходили трубы отопления.
Трудновато было каждый вечер спускаться в тепловую камеру, чтоб переночевать, прижавшись к горячей трубе, но это был единственный выход не замерзнуть.

Иногда в облюбованном колодце уже сидели какие-то бомжи, и старику приходилось искать новое место для ночлега. Иногда ему милостиво разрешали погреться, давали еду и водку. Старик сильно мерз. Из теплой одежды ничего не сохранилось, а на помойках редко можно было найти теплые вещи. Зима вступила в свои права, мороз крепчал, старик простыл и сутками сидел в колодце, не имея сил вылезти наверх за едой.

В один из дней он все-таки решился выйти, поискать съестное: все запасы кончились, и очень хотелось есть. Прямо на колодце он обнаружил положенное кем-то старое теплое женское пальто и очень обрадовался. Быстро натянул на иссохшее тело теплую вещь, шепотом поблагодарил неизвестную благодетельницу, и жизнь показалась не такой уж и страшной.

Старик брел вдоль дороги, думая, куда пойти: к ближайшим мусорным контейнерам, или чуть подальше- к супермаркету, но тут прямо под ноги из проезжающей машины вылетел огромный пакет, который раскрылся при ударе об асфальт, и оттуда выкатился кусок белого хлеба. Старик кинулся к пакету, схватил хлеб и с жадностью впился в него зубами, другой рукой шаря в пакете в поисках еще чего — нибудь съестного. Рука наткнулась на что-то мягкое, теплое и живое.

Старик замер, потом, зажав в зубах хлеб, быстро перевернул пакет и вытряс все содержимое на снег. Среди пищевых отходов, тряпок и каких-то коробок он увидел щенка со связанными лапами.
— Епрст… Матерь Божья! Это что же творится! Тебя-то за что так?

Старик развязал лапы дрожащему щенку, взял на руки. На него круглыми, карими глазенками смотрел очаровательный, пушистый малыш пестрого окраса, и … писался от страха…

— Матерь Божья, Матерь Божья…- только и мог прошептать потрясенный старик, представив, что случилось бы со щенком, если бы он в этот день не вылез из колодца и не оказался на этом месте.
— Что творят! Господи, куда мир катится… Зверье… Не бойся, малыш, не бойся.

Старик сунул за пазуху теплый комочек, понимая, что теперь он ответственен за эту маленькую жизнь, за этого малыша, которого так безжалостно выбросили умирать на снег… Умирать, медленно замерзая, мучительно, долго…
— Эх, люди, люди… Где вы?
Старик вспомнил дочь, горестно вздохнул и прошептал, прижимая к себе щенка:
— Я тебя не брошу, никогда не брошу! Верь мне…

10.01.2013