Два года назад он взял отпуск. А она работала. Не совпало. Уходя на работу, велела ему начать ремонт: «Все равно дома сидишь».
Без нее он сделал потолок на кухне.
Вечером ей кое-что не понравилось. И она высказала претензии. Он промолчал.
На другой день стены. После работы — критический взгляд. И протест. Потому что снова не понравилось. На этот раз — всё.
Переделывали вместе — в субботу. Выверяли каждый квадратный сантиметр. Когда закончили, сказала: «Теперь по уму». И гордо пошла в ванную. А он так и не понял разницы. Зачем переделывали?
Перед сном бросила в пространство фразу: «Потолок будет на твоей совести». Так и случилось. Приходили ее подруги. Она показывала им потолок. И озвучивала недостатки. Приходила ее мама, и тоже смотрела. Мама ничего не говорила, но по бровям можно было прочитать все.
Два года потолок был «на его совести».
В очередной раз сделали ремонт. Вместе. Она руководила, он подчинялся. Делал молча. Пришла его мама. И сказала, что у его жены нет вкуса. Она купила все не то. И превратила квартиру в сарай. Конечно, про сарай она сообщила ему — своему сыну. Но не ей — его жене. А потом долго сидела. И горевала, что он выбрал не ту жену. Не для того она «его растила и учила, воспитывала и ночей недосыпала, чтобы он взял в спутницы жизни хамку».
Она всегда это говорила, когда приходила. И смотрела вопросительно.
Приходила ее мама. И молчала, когда он был в комнате. Только брови хмурила. Когда он выходил, она говорила что-то сердитое. И недовольно уходила.
Иногда появлялась ее сестра. Садилась на диван и громко рассказывала, какие дорогие подарки покупают мужья своим супругам. А его жена вздыхала.
Приходила его сестра. Тоже садилась на диван и громко рассказывала, что некоторые сыновья свою мать не забывают. А солят им на зиму капусту и приходят навестить в праздники. А еще у мамы сломался замок. Придется вызывать чужих мужиков. И вздыхала.
Днем с женой не виделись: у каждого своя работа. Вечерами были долгие разговоры. Жена говорила, что он много работает. А начальство его не ценит. Пьет его кровь и укорачивает жизнь. Почему он об этом начальству не скажет? Почему он молчит? Нет, скажи мне прямо, когда ты прекратишь этот беспредел?
Если работы было мало: сокращались заказы, то жена вечером говорила, что денег не хватает. Все мужики как мужики. Кроме него. Всем на работе платят. Кроме него. И почему он начальству не скажет, что это дискриминация?
И вообще, разве он не понимает, что работа — это не вся жизнь. Есть еще она — жена. Между прочим, у нее нервы, душа и сердце, на которые ему наплевать. Вчера он задержался на работе. В воскресенье какое-то дежурство. И вообще, он не оборзел? Забыл, что у него есть семья?
Заболел в прошлом месяце. Думали, вызывать ли медиков? Жена решила посмотреть до утра. Там видно будет. И подвела черту: «Слишком много работаешь. Поэтому и болеешь. Сколько раз я тебе говорила»!
В отпуске неделю просидел на диване. Хотелось отдохнуть. Сидел и смотрел фильмы. Случайно отравился кефиром. Жена иронично заметила, что это от сиденья. Это не отравление, а протест организма на лень.
Пошли за картошкой. Спросила: «Как ты думаешь? Купить это ведро или то»? Пришли домой. Нашла одну гнилую картофелину. И сказала: «Дура я была, что тебя послушала. Надо было самой выбирать».
Подойдет к окну — плохо. Смотрит телевизор — это невыносимо. Задержится на работе — кретин, на котором все ездят. Возьмет отгул — от лени пухнет.
Встретился с приятелем: «Как ты можешь с ним общаться? Тебе прятаться от него надо, а не общаться».
Заявятся подруги. Усядутся шумной стайкой на кухне. Смех и разговоры. Зайдет за чем-нибудь и услышит: «У нас девичник, нечего тут мужикам делать». Если он встретится с друзьями, то это не друзья, а алкаши, бездельники и развратники.
Сел не так, пошел не так, сказал не то, посмотрел не так. Говорит глупости, в суть вопроса не вникает. Не бережет свое здоровье. И ее тоже. Дома ничего не делает. И вообще — кошмарный человек.
Пришел лучший друг в воскресенье. Посидел часа два. После его ухода она сказала: «Чтобы эта образина больше у нас не появлялась».
Не выдержал. Подошел к ней, резко взглянул в глаза, прошипел: «Если ты еще раз хоть одно гадкое слово про моего единственного друга скажешь, я за себя не отвечаю».
Она сделалась маленькой. Болезненный женский гонор исчез. Поняла, что границу переступила. А он в первый раз вспомнил, что человеком является. И мужчиной.