Илья в Верку сразу влюбился. Как только увидел в первый раз, так и влюбился…
И она в него — сразу. Как только перешла в десятом классе в их школу, сразу Илюхины жаркие глаза в конце класса увидела. Подошла и села с ним рядом, даже не спросив, свободно ли. Конечно, свободно!.. Он же её все свои шестнадцать лет ждал. И место для неё берёг — и рядом, и в сердце.
А через год после школы он сказал, что им пора жениться, а то он в армию уйдёт неженатым, а Верка останется «соломенной вдовой». Она не знала, что такое «вдова», да ещё и «соломенная», но замуж сразу согласилась, испугавшись сурового мужского слова «армия».
И поженились. И после техникума он к ней на работу заскакивал, забирал, и они шли в кино. Илья ещё в школе к технике интерес проявлял, потому и поступил в машиностроительный техникум, значит. А Верка… Верка ни к чему интереса не проявляла, только к Илье… Ну, туповатая она была, честно говоря. Потому и пошла работать диспетчером в автобусный парк — матерящейся шоферне путевые листы выписывать. Но, увидев её пресинющие глаза, даже самые записные из матершинников прикрывали ладошкой рот и говорили, опуская глаза, «изьвиняюсь».
Так вот значит, забирал Илья Верку свою с работы, и они шли в кино. По дороге покупали двести грамм докторской, ну, или той, которая была, и полбулки чёрного. В кинотеатре садились на последний ряд и оттуда фильм смотрели, ели и целовались. Наоборот. В обратной последовательности, то есть.
Домой возвращались сытые и счастливые, с горящими глазами. И даже в ночи огонь этих глаз остывал только под утро, потому что завтра же — в техникум и на работу.
Но, несмотря ни на что, детей у них не было и не было. А они и не печалились: впереди же бесконечность под названием жизнь!
Когда Илья вернулся из армии, то быстренько окончил техникум. Стыдно же было всё на Веркиной шее сидеть. Ага, закончил, стал быть. И пошёл работать в тот самый автопарк, где Верка «евошная» (у них в городе все так говорили) трудилася.
А месяца через два после того как устроился, выступил с предложением на комсомольском собрании (начальник смены его заставил, потому как Илья молодой и с образованием). После выступления захотела с ним познакомиться Надежда Пална Еремеева — инструктор райкома партии, которая на том собрании по долгу службы присутствовала.
Была она в тёмно-синем кримпленовом костюме с тугим бубликом на затылке. Ответственный, одним словом, работник во всей красе. Да оно и понятно: муж-то «еёшный» (так в семье Еремеевых не говорили, но иногда, забывшись, срывались, после чего конфузливо говорили «изьвиняюсь», прикрывая рот рукой)… Так вот муж той Еремеевой, Николай Платоныч и тоже — Еремеев, кстати, был секретарём горкома партии по идеологическим вопросам.
Одним словом, Илья Надежде Палне-то понравился, и она решила, что он обязан понравиться и Николаю Платонычу. А чтобы это случилось, позвала Илью к себе в гости, после короткой беседы, значит.

Когда в ближайший выходной Илья к Еремеевым пришёл, то выяснилось, что есть у них ещё и дочка Любка — девка крепкая, конопатая и трудолюбивая, потому что сразу же после школы поступила на филологический факультет местного пединститута, так как обожала она (как сама говорила) «декадентского поэта А.А.Блока и весь совершенно серебряный век русской, значит, поэзии».
После того как Николай Платоныч выкушал с Ильёй, неожиданно осмелевшим после третьей, бутылочку «Посольской», о существовании которой в природе Илюха до этого даже не подозревал, ответственный партиец принял решение: сделать из Ильи «достойного и перспективного человека».
И с понедельника партаппаратчик зафункционировал.
Уже через месяц в браке с Веркой Илья не состоял. А ещё через месяц — состоял опять. Но уже не с Веркой, а с Любашкой, до замужества Еремеевой.
Николай Платоныч время измерял месяцами, презирая всякие там «годы и эпохи», а потому ещё через месяц Илья уже был секретарём комсомольской организации родного автопарка, выбранным единогласно (бывшая евошная Верка тоже руку подняла, когда спросили «кто за?»).
Ещё через несколько месяцев Илья работал уже в горкоме комсомола и примеривал на себя должность инструктора… не поверите — обкома партии. А чо? Производственник со стажем и образованием.
Жили пока у «Любашкиных»… Существительного к этому прилагательному Илья предусмотрительно не прикреплял, чтобы (не приведи Господь!) ненароком не обидеть Любашкиных-то.
Когда вечером женщины уже укладывались спать, Илья оставался на кухне в тренировочном костюме (поначалу думал ещё, надевать ли, или в рабочем, с галстуком, остаться) дожидаться с работы тестя. И всякий раз дожидался.
Здеся (и так у них в городе все говорили, даже Николай Платоныч, когда забудется) они выпивали по рюмочке, Илья рассказывал тестю любимому анекдот… политический, конечно. Затем они желали друг другу крепких снов и жали взаимно руки, после чего каждый отбывал в комнату к супруге. Каждый к своей…

… но вот после работы… каждый день… Илья заезжал на автобазу. За ворота не заходил, конечно, да оно и не нужно было, и так видно. Верка его сидела в своей стеклянной будке и, не поднимая глаз, отмечала путевые листы шофёрам, которые теперь матерились при ней в открытую и уже даже ладошечкой рта не прикрывали, а уж об «изьвиняюсь» и думать нечего было…