Дама встречает мужчину где-нибудь в библиотеке, в которую последний раз заходила в девяносто седьмом. Сталинский Ампир, Марксовский «Капитал», а вечером он ее провожает до красного трамвая. Называет его Хорошим. Он и вправду хороший, до такой шкалы, что через некоторое время вся ее жизнь превращается в облако пломбира с карамелью. Липкого, тягучего. Сначала голова кружится, потом подташнивает. Хороший предполагает что она в положении, радуется как ему и положено, но дама уже точно осознает в каком, и судорожно ищет свои кроссовки для бега.
После, конечно, уже не была такой дурой и в библиотеку не ходила. По всем сценариям жанра встречает идиота. Узнает о существовании темной стороны луны и надолго забывает вкус пломбира с карамелью. Еще по пятницам тоска какая-то, камнем тянет вниз и ностальгия по дурацким библиотекам.
Вглядывается в толпу, а друг где какой-нибудь Хороший промелькнет. Но Хорошие молчат. Дама думает, что это из-за их слабости, а они думают, что она просто сука.
Потом был Питер, Индия, ну или просто пару пакетов из книжного магазина. И вот она уже не сука, а порядочная дама бальзаковского возраста. Хорошие повсюду, куда не глянь. Заходишь в пятерочку за банкой зеленого горошка, а тебе то дверь откроют, то в очереди пропускают, и самое главное — улыбаются и предлагают выходным вечером пломбира поесть в лофт-кофейне за углом. Сама дама-то и не заметила как Хорошей стала. Булочки синабон выпекает, вместо мартини покупает чехлы на подушки и полотенца в ванной комнате в одном цвете подобраны.
Но, прекрасным понедельничный утром он ей заявляет, мол, булочек я наелся и вообще у меня детская травма с психологами за тысячи долларов проработана, а ты мне рану бередишь, ведешь себя как родительница моя. Дама к тому времени уже изрядно надивилась всему в жизни происходящему и по столу: хлоп! Режим суки включен, примите/распишитесь.

И если вы дождливым осенним вечером увидите одинокую даму в красном трамвае, знайте, что она думает о том, не завести ли ей собаку.