Приходил ко мне сегодня дяденька-мастер. Плиту подключить.

Разговорились с ним. Дяденька сам родом из Бурятии, какое-то село в трёхстах километрах от Улан-Удэ. Сам-то дяденька в Москве живёт-работает, а родня вся на малой родине. Рассказывает:

— Мать вчера звонила. Волки корову задрали. Как жить дальше? Хорошо, что половину урожая картошки на муку обменяла. Денег-то живых там почти ни у кого нет. Самые богатые люди в селе — пенсионеры. И охотиться нельзя: у всех охотничьи билеты на перерегистрацию забрали. Надо денег заплатить: две тыщи рублей. А это ж огромные деньги, у кого ж они есть? Да и хрен бы с ней, с охотой. Но у нас там волки стаями ходят. Нападут — ногами отбивайся. С ружьём ходить нельзя: нет охотничьего билета, нет денег на перерегистрацию.
С племянницей говорил, ей 14 лет. Спрашиваю: в школу-то ходишь? Хожу, говорит. Но нас мало: 8 человек учеников на всю школу.

И это село на 500 дворов. Тыщи полторы людей. А в школу ходят восемь детишек. Кому эта школа нужна? Кому образование в селе нужно? Читать-писать родители сами детей учат.

— Больница у нас одна на три села. Расстояние между сёлами: 30−40 километров. Она даже в войну работала, а сейчас закрылась. Ближайшая больница — в семидесяти километрах. Только толку от неё? У нас транспорт туда не ходит, а собственных машин почти ни у кого нет: они там и не нужны. Ездить некуда. Бабы дома рожают, роддомов нету, есть повитухи. А если не дай Бог аппендицит тебя скрутил — ну, извини, друг. Ничем помочь не можем. Хирургов на дому у нас нет, а в больницу тебя везти некому.
Я у матери спрашиваю:

— А вот если б к вам Путин с Медведевым приехали — что б вы им сказали? А мама смеётся:

— Сказали?! Да ничего бы не сказали. На одну ногу бы наступили, а за вторую дёрнули.

Сейчас там минус тридцать пять. Дети пешком ходят в школу. Школа, разумеется, не отапливается.

— Хочешь побывать в двадцатых годах прошлого века? Приезжай к нам в гости. Будут тебе сюжеты для новых книжек. Я ведь серьёзно говорю.

И телефон мне свой оставил. Вдруг, говорит, надумаешь?

Я понимаю, что так у нас три четверти России живут. Но если об этом не думать — тебя это и не гложет. У тебя тут жемчуг какой-то мелковатый, и денег жалко на путёвку в Доминикану, а у кого-то только что волк под окнами корову задрал, и дрова закончились. И минус сорок на улице. У каждого свои проблемы.

История всегда идёт по спирали. В начале прошлого века люди в глубинке жили ровно так же. И верили в Ленина с его реформами. В коммунизм верили, и в то, что нужно потерпеть — а потом жить станет лучше, жить станет веселее.

Только вот сейчас у нас двадцать первый век. Нано-блядь-технологии. Олимпийский факел в космос запустили. Баб надувных придумали, всем миром коллективно решали: как же Путину назвать свою собаку?

А где-то там сейчас ещё один волк сожрал бабку, которая в туалет из дома вышла в недобрый час. И кто-то умер от перитонита, потому что больницы нет, врачей нет, и денег на лекарства тоже нет и не было уже давно. И какой-нибудь первоклассник сегодня попой к стулу примёрз в школе, пока выводил карандашом «Мама мыла раму»

Это агония. Это судороги и пена изо рта. Пристрелите уже кто-нибудь Россию, как загнанную лошадь. Гордо сдохнуть уже не получится: мы и так сто раз уже обосрались. А возрождать что-либо уже поздно: пока мы сидели на жопах и ждали светлого будущего — мы просрали всё, что у нас было.

Я никуда отсюда не уеду, тут могилы моих дедов. Буду живой клеткой этого полутрупа до тех пор, пока он дышит.

Но как же не хочется подыхать в навозе…