И примет время отпечаток
И сохранит, и не отдаст.
Судьба потерянной перчаткой
Вмуруется в холодный пласт.

Тепло и линии ладони
Переживут года, века,
Пока их невзначай не тронет
Чужая, грубая рука.

Врывался лиственный прибой
Неповторимым звуком,
День нарождался молодой,
Лучи брал на поруки.

И, правда, не было дождя,
Мир шевелился в муравейне.
Сверкала шляпка от гвоздя
В скамейковом колене.

Сверкала даже дрожь теней,
Испарина свивалась в кольца.
И жмурилось в сто крат больней
От яркой жизни солнца.

Ну, вроде отлегло —
заварка отстоялась.
Откинутым углом
бугрится одеяло.

И за полночь давно,
и стрелки равнодушны.
Созвучий мир — иной.
Сняла с души беруши.

Послушать тишину
не всякий раз случится.
Я у неё в глазу
слезу ращу ресницей.

Исчерпана. Сухое русло.
Песочек, камешки — сомкнулись берега.
Но почему-то мне не грустно.
Берёзы тянут ввысь лосиные рога.

Другие родники. Свобода
По желобку течёт берёзовым огнём,
Холодным, как былые годы,
Пьянящим, как во тьме светящийся проём.

Я пью. Иду, оставив время —
Пусть за спиной терзается, но без меня.
Спадает с плеч бессильно темень,
И я иду в оживших сполохах огня.

Пусть тихий дождь стучится в сердце.
Для светлой грусти нужен дождь.
Глаза в потёмках будут греться,
Как будто ты чего-то ждёшь.

А жду купавковых цыпляток
И энергичных муравьёв,
На тропках солнечных заплаток,
Ещё не сотворённых слов.

Я жду без устали, старею,
Что ровным счётом — пустяки.
И ожиданьем время грею
Науке мира вопреки.