Сегодня льёт дождь, тёплый октябрьский греческий дождь…
Чёрт бы его побрал, бормочу про себя, этот серый мерзопакостный дождь.
Мы забрались в набитую, как консервная банка сардинами, местную греческую таверну. Сигарный смог, гулко жужжащий людской улей и пробивающаяся сквозь него музыка наполняли сизую мглу дождливого дня субботним настроением. Мы были заняты беседой и простой, но вкусной едой. Ну, креветочки там, салатик зелёный, жареный сыр, кусочки печёного осьминога, огурчики свежие хрустящие и лёгкое светлое вино.
— Ирин, — говорит один мой греческий друг, — вот, как же было бы здорово сейчас оказаться в России! С удочкой! Ну, в северных широтах, например, и удить рыбу из лунки! А ты знаешь, что я был лучшим бегуном по искусственному льду? И я ни разу даже не упал, и у вас в России не упаду!
— Коста, — говорю ему, — ты хоть можешь себе представить, что такое русский идеально замёрзший ровный лёд? Ты таких вещей даже во сне не видел. Да какие там пробежки по льду? Ты сам в эту лунку навернёшься, а рыбы над тобой ещё и смеяться будут!
Чарка за чаркой, креветка за креветкой … все эти лунки и смеющаяся в них рыба, и лёд, и греки на коньках вперемешку с осьминогами и креветками, и сизым табачным дымом наполнили меня ностальгическим чувством.
Эх, щас бы нарезной селедочки,
Да черненькой краюхи хлебушка.
Сто граммов ледяной бы водочки,
Да песнь широкую до небушка-аа-ааа.
И уселась я в свою карету времени, и замелькали перед глазами дальневосточные февральские пейзажи. Ах, как щемит сердечко в предвкушении весны, и гулять хочется и влюбляться! Искрятся тучные пушистые сугробы под ярким солнцем, синее-пресинее чуть потеплевшее небо кружит краснощёким студенткам головы.
-А поехали-ка в деревню! Погостим у родственников, — приглашает одна из нас.
Всё было просто в те годы, вот так, толпой завалиться в гости на день, а то и на целых два. И угощений всем хватало и места, голову прислонить.
И вот, мы в деревне, молодая пышная хозяйка радушно встречает нас в просторном рубленном доме с русской печью. Начинается приятная суета, мы вытаскиваем на середину комнаты добротный стол, режем закуски, что-то жарим, печём, раскладываем. В шумном и радостном процессе приготовления парни успевают налить по стопочке две ледяной водочки и смачно «хряпнуть», весело похрустев солёненьким бочковым огурчиком. Продолжается застолье до самой ночи, звенят гитары, поют на три-четыре голоса молоденькие студенточки с музыкального отделения, и душа разворачивается, сворачивается и снова разворачивается, как гармонь.
А наутро, высыпав всей компанией на заснеженный двор, мы наблюдали незабываемую картину. Местные мужики притаранили на «Буране» трёхметровое речное чудо-юдо, огромную калугу. Они распиливали её «дружбой"-пилой на куски, как бревно.
В тот день гуляла вся деревня. Мы ели шикарные сочные котлеты из калужатины, ходили по сугробам в гости к друзьям друзей, знакомились, снова ели, пили, пели песни и слушали невероятные истории местных про охоту и рыбалку.
Чёрт бы его побрал, бормочу про себя, этот серый мерзопакостный дождь, надеваю наушники и погружаюсь в ностальгию с группой Ноль «Человек и Кошка».