Кирилл устало вздохнул. На сегодня оставался еще один адрес. Ничего путного он, конечно же, сделать там уже не успеет, но хоть посмотрит, что к чему.
Дом, который был ему нужен, стоял на краю уютного небольшого парка. Старые яблони, словно старушки с зеленых шалях, провожали прогуливающихся по аллеям людей спокойными, уже ничему не удивляющимися взглядами. Скворцы, щебеча и свистя так, что их голоса заполняли весь парк мелодичными трелями, клевали еще не упавшие плоды груши. А она, высокая, рослая и прекрасная своей дикой красотой, с благодарностью смотрела на пернатых гостей, которые делали ее труд не напрасным.
Воздух наполнял аромат преющей листвы и перезревших, лежащих на земле, яблок. Природа готовилась закончить свой многоликий, чарующий фестиваль, уснуть, укрывшись под белым, тяжелым снегом, затаиться и ждать весеннего пробуждения.
Кирилл с удовольствием прошел по аллее. А вот и нужный дом. Дверь открыла приятная, улыбающаяся женщина.
— Здравствуйте! Я мастер, вы вызывали меня.
— О, да! Проходите! Вот сюда, пожалуйста. Мы поставили инструмент сюда. Знаете ли, в другие комнаты он просто не проходит, — она почему-то виновато улыбнулась.
Мужчина быстро окинул пианино взглядом. Черное, когда-то блестевшее парадным блеском, теперь оно было скорее жалким, никак не вписывающимся в интерьер комнаты. Крышка в царапинах. Видимо, на ней стояло множество различных статуэток, вазочек и подсвечников. Их передвигали, не заботясь о красоте инструмента. Внешняя мишура мелких деталей была важнее…
— Оно очень старое, — смущенно оправдывалась хозяйка. — Мы купили инструмент, потому что внучка решила научиться играть, но надолго ли, не известно.
— Понятно, — Кирилл сел на табурет. — Я сейчас посмотрю.
Мужчина открыл крышку, положил руки на клавиши и замер.
…Маленький Кирюша, с интересом смотря по сторонам, еле поспевал за своей матерью. Зина спешила забрать из школы сына подруги. Славик учился во втором классе, его родители, за неимением бабушки и в связи с острой необходимостью Зины в деньгах, наняли ее на должность няни.
Женщина забирала мальчика, вела к себе домой, кормила Славика и Кирюшу обедом, помогала делать уроки. Кирилл досиживал дома свой последний год перед школой. В садик Зина отдавать его не хотела, уж очень аллергичный был ребенок. А, может быть, просто потому, что слишком любила его и не хотела отпускать от своей юбки. Так или иначе, мальчики вместе проводили много времени, но не испытывали друг к другу ни капли симпатии. Их жизни шли как будто параллельно друг другу, пересекаясь лишь постольку-поскольку. Кирилл терпел чужака в своей комнате, Славик не позволял себе лишнего, игрушки трогал только с разрешения Зины, был вежлив и ждал родителей с работы.
Так бы и прошли два этих поезда по разным рельсам, не доставляя друг другу неудобства, если бы однажды в Славке не открылись способности к игре на клавишных инструментах. И теперь Зина водила своего подопечного еще и в музыкальную школу. А Кирилл сидел с ней рядом, на скамеечке, смотрел, как Слава нырял в большой, светлый кабинет, слушал, как оттуда лились звуки упорного постижения Славиком фортепьянного искусства. Потом молодой музыкант с радостным возгласом выбегал в коридор, где ждала его няня Зина.
Однажды, ближе к концу зимы, Кирилл вот так же сидел в холле, слушая, как Славка сбивчиво и фальшиво повторяет какую-то комбинацию из нот за педагогом. Сложное переплетение звуков, пасмурная погода, усталость мешали ученику и вызывали раздражение педагога.
— Мам! Ну, это же так просто! — вдруг сказал Кирилл маме и, встав, подошел к пианино, скромно стоящему в углу. Крышка была открыта, клавиши, словно пастила, лежащая в коробке ровными рядами, так и манили прикоснуться к себе. Кирилл быстро пробежался пальцами по каждой из них, запоминая звук, а потом в точности повторил то, что так безуспешно разучивал Слава.
— Как это? Откуда ты знаешь? — Зина, удивленная и очень гордая за своего сына, заулыбалась.
— Мам, ну, слышно же, какая нота за какой. Вот, смотри! — и он начал подробно и медленно показывать матери, как сыграть нужную мелодию.
В этот вечер Зина была не единственным свидетелем неожиданно раскрывшегося музыкального слуха у этого низенького, лопоухого мальчика, чью жизнь составляли беготня с мамой за чужим ребенком и мультфильмы по вечерам. Дверь одного из кабинетов приоткрылась. Пожилая, статная женщина, как-будто созданная, чтобы стоять на сцене, торжественно прошествовала к Зине и Кириллу.
— Добрый вечер! Меня зовут Ирина Ильинична, я педагог. Я хочу взять вашего мальчика в ученики.
Вот так просто, без экзаменов и проволочек, Кирилл попал в эту святая святых музыкального мира.
— Но… Понимаете, он еще маленький. В первый класс только пойдет! — Зина замялась. — Да и потом, оплата слишком высока…
Она быстро посмотрела на Кирилла, боясь, что тот расстроится.
Но мальчик совершенно спокойно слушал разговор двух женщин, он никогда не мечтал стать музыкантом, просто у него это получалось хорошо. Да мало ли, что он еще умеет — кататься на самокате, лепить смешных человечков из пластилина…
— Я знаю, что он мал. Договоримся так, вы освобождаете в доме место для пианино, я прихожу три раза в неделю, вечером, бесплатно, а потом беру вашего мальчика на конкурс. Вот увидите, это будет не напрасно!
Зина растерянно кивнула. В голове роились тысячи мыслей, но самая яркая была о том, что ее мальчик будет не хуже Славика…
Так в доме Кирилла появилось это черное, щедро покрытое лаком пианино, на котором был изображен всадник на мчащемся коне. Наверху тут же обосновались два тяжелых подсвечника и ваза с искусственными розами, призванные дарить вдохновение юному музыканту.
Три раза в неделю, уже после того, как Славик уходил домой, Ирина Ильинична появлялась на пороге Зининой квартиры, басисто здоровалась со всеми домочадцами, звала Кирюшу, и они начинали урок.
Легко, словно перебирал бусинки на маминых украшениях, мальчик осваивал нотную грамоту, уверенно и смело прикасался к клавишам, а те, словно почувствовав его внутреннюю силу, подчинялись, раскрываясь в тихих звуках.
— Это талант! — шептала Ирина Ильинична, возвращаясь домой. — Молодец, мальчик!
Эта женщина, так давно не испытывающая счастья от обучения музыке, как будто вдохнула чистого, свежего, легкого и насыщенного озоном воздуха. В музыкальной школе ей давали мало учеников, да и те, что приходили, не радовали успехами. Кирилла она ни за что не упустит! Он вернул ее к жизни, каждое занятие с этим мальчишкой давало ей намного больше, чем место в музыкальной школе. Не денег, нет! Морального, профессионального удовлетворения от работы с себе подобным.
Вечером Кирилл учил музыкальные уроки, а днем катал по крышке инструмента машинки. Именно они, тормозя и сталкиваясь между собой, оставили на крышке первые царапины. И все это происходило с одинаковым удовольствием, без тревог и творческих мучений…
…Кирилл, моргнув, провел рукой по крышке. Вот они, те детские отметины. Узнал, нахлынуло, бросило в омут памяти…
— Зиночка, милочка! У нас скоро концерт в школе, я хотела бы, чтобы Кирюша сыграл на сцене пару-тройку вещей. Вне конкурса, так сказать. Вы не против?
Зина переглянулась с мужем, тот пожал плечами.
— Да пусть попробует, чего ты боишься? — сказал он и ушел на кухню.
Зине очень хотелось сказать «да», но было одно «но». Слава, ее подопечный, тоже участвовал в концерте, а его родители и не знали, что Зинин сын проявляет такой талант к музыке. Обидятся еще, уволят. А ведь платили неплохо…
— Соглашайтесь, мальчику нужно привыкать к сцене уже сейчас. Я знаю, что говорю! Нужно огранить этот алмаз, дайте ему набраться опыта! — Ирина Ильинична затронула струны тщеславия в душе матери, и та согласилась.
Кирилл помнил этот день, людей в зале, цветы в руках мамы, папу в костюме. Все аплодировали. Сам он сидел перед инструментом, такой маленький, что походил на гнома, случайно попавшего в мир людей. Но было не страшно, даже интересно. Маме понравилось, людям в зале, судя по всему, тоже. Мальчик спокойно поклонился и ушел за кулисы. Сегодня вечером занятий не будет, он будет катать машинки и играть в солдатиков. Так же увлеченно, как только что играл выученную мелодию.
Понравилось всем, кроме родителей Славки, занявшего четвертое место. Был тяжелый разговор с Зиной, взаимные упреки и выяснения, «почему не сказала», «да он у вас еще маленький, все изменится», «да наш Слава добьется всего сам» и многое другое. Две орлицы сошлись в воздушном бою за своих отпрысков, бессмысленном, но яростном, забыв о том, насколько широко бескрайнее небо, не веря, что в его просторах хватит места всем… Вражда между родителями горела огнем, не желая угаснуть.
Зину уволили. Пришлось искать новую работу, благо, Кирилл уже пошел в школу. Ирина Ильинична продолжала ходить к ним домой. Каждое занятие дарило ей новые силы, тешило ее творческую натуру.
Кириллу нравилось скорее само присутствие Ирины Ильиничны. Было в ней что-то загадочное, вдохновенно-праздничное и аристократическое. Он смотрел на нее как на диковинку, наслаждаясь басистым, томным голосом своего педагога.
Слава тоже не бросал занятий, многого добился, он старался и трудился каждый день, из года в год. Недостаток вложенных при рождении способностей восполнял упорством. Он отличался от Кирилла тем, что жил, «горел» музыкой, видел в ней смысл жизни. Соперник же, легко пробегая по клавишам инструмента, столь же легко забывал о нем, окунаясь в другие увлечения.
Жизни двух молодых людей двигались по своим тропам, а родители грезили успехами и блестящей карьерой отпрысков…
…Кирилл, услышав шаги за спиной, отбросил воспоминания и занялся делом. Инструмент, как будто узнав своего прежнего хозяина, подчинялся, помогал мастеру.
Но руки были уже не т. е. Пианино немного удивленно уставилось на своего Кирилла, мальчика с машинками.
— Что с тобой? — казалось, шептало оно. — Твои руки стали, как будто сонные мухи! Ирине Ильиничне не понравится!
— Да, наверное. Но Ирины Ильиничны давно нет…
— Жаль… Она была прекрасна!
— Она была тем, кто связывал меня с музыкой. Не стало ее, и мне расхотелось играть.
Кирилл четко помнил, как однажды Ирина Ильинична просто не пришла на занятие. Женщина жила в соседнем доме. Ученик, уже подросток, побежал к ней домой. Но ее уже не было… Нигде не было… Остались только воспоминания.
Кирилл закончил музыкальную школу чуть позже, чем Слава. Они еще несколько раз пересекались на конкурсах, выступлениях. Было как-то неловко. Казалось, родители до сих пор стоят за их спинами и сверлят друг друга глазами, укоряя в неведомых грехах.
А потом отец Кирилла решил строить на даче новый дом. Сын с радостью помогал ему. Молоток, тяжелые доски, работа до ряби в глазах. Кирилл стал мускулистым, прежняя худоба и неказистость ушла. Но с ними ушла и гибкость пальцев, подвижность и легкость кисти. Руки дрожали от тяжелой работы.
Тогда домашнее пианино уже продали, Кирилл все реже занимался музыкой. Строительство отнимало слишком много сил и времени. В-дальнейшем, это стало его профессией.
Зря боялась мама Славика, Кирилл и не думал конкурировать с ее сыном. У каждого был свой путь, далекий от того, что был начертан в воображении их родителей.
— Ты все еще играешь, так приятно увидеть тебя вновь! — мысленно шептал Кирилл.
— Как ты жил все это время, мой мальчик? — пианино отзывалось томным, с басинкой, голосом Ирины Ильиничны.
— Хорошо, у меня сын скоро женится, представляете! — Кирилл улыбнулся.
— Что с руками? — вздохнула Ирина Ильинична.
— Работа. Я был строителем, извините меня!
— Ничего, я знала, что ты не станешь музыкантом. Слишком легко давалось тебе мое учение. Почему сейчас ты снова со мной?
— Проблемы со спиной. А семью надо было кормить. Я стал настройщиком музыкальных инструментов. Кто бы мог подумать, что жизнь так повернется, и мы встретимся вновь!
Пианино жалобно вздохнуло. Оно пережило многих хозяев, его поверхность была изранена, а внутреннее наполнение требовало заботы.
— Ты поможешь мне?
— Да, конечно. Вот сейчас, еще пару минут, и все! — Кирилл закончил работу и довольно улыбнулся.
Руки пробежали по клавишам, рождая нежные, переливчатые звуки.
В этот момент в комнату вбежала девочка. Она радостно захлопала в ладоши, рассматривая инструмент.
— Дяденька, вы его починили?
— Да, можешь играть! — Кирилл улыбнулся.
— Дедушка! Иди, посмотри, как я буду играть! — девочка стала нажимать на клавиши.
За спиной Кирилла скрипнула дверь. Мужчина обернулся и встретился глазами со Славиком. Тот постарел и немного располнел.
— Не узнал? Значит, богатым буду! — рассмеялся он, протягивая руку Кириллу.
— Ты? Привет! Признаться, не ожидал! — Кирилл смутился.
— Да ладно тебе. Я давно бросил все это. Уж лет пятнадцать не играю. И ты знаешь, так спокойно стало! А внучка пусть учится, пока желание есть. Посмотрим, может, она в люди выйдет!
Теперь каждый из них жил так, как считал нужным, освободившись от опеки и напрасных надежд своих родителей. Небо, бескрайнее, глубокое и покоряющее своей чистотой, дало каждому орленку стать тем, кем ему предначертано. Но каждый хранил в душе благодарность родным за данный когда-то шанс…